она публично протянула ему на прощание руку для поцелуя и пожелала счастливого пути.

Остаток его жизни был кратким и небогатым на яркие события. Он никогда больше не командовал кораблем и уж тем более целым флотом. Ему было чуть больше сорока, и он пережил в Париже первые годы Французской революции: ни американский посол Говернер Моррис, ни Лафайет не нашли времени увидеться с ним. Он умер 18 июля 1792 года через две недели после своего сорок пятого дня рождения от нефрита и пневмонии. После его смерти Моррис отказался выделить государственные средства для его похорон или избавить Джонса от похорон на кладбище для нищих. Вместо этого Французская национальная ассамблея, которая помнила Джонса как героя, выплатила небольшую сумму, которая была необходима чтобы похоронить его.

Столетие спустя, в 1899 году, американский посол во Франции Горацио Портер за собственный счет разыскал могилу Джонса. Он нашел его тело в свинцовом гробу на заброшенном кладбище на окраине Парижа. Когда Теодор Рузвельт являлся президентом, он с особым рвением занимался созданием американского военно-морского флота. Рузвельт отправил броненосец в Шербур, чтобы перевезти тело Джонса через Атлантику. В 1913 году, через 121 год после смерти, Джон Пол Джонс, названный основателем американского флота, был похоронен в мраморном саркофаге в склепе часовни военно-морской академии США. С тех пор каждый кадет военно-морского училища знает девиз Джонса, хотя точно неизвестно, действительно ли он произнес эту фразу: «Я еще не начал сражаться».

Летом 1791 года русская армия заставила турок сесть за стол мирных переговоров. В договоре, заключенном в Яссах, в Молдавии, в декабре 1791 года, самая главная цель Екатерины не была достигнута: турки сохранили за собой Константинополь и полумесяц по-прежнему оставался на куполе собора Святой Софии; греческая империя для великого князя Константина так и не была основана. Однако Екатерине удалось многое. Турки формально уступили Крым, устье Днепра с крепостью Очаков, а также территории, находившиеся между реками Буг и Днестр, сделав таким образом реку Днестр западной границей России. Формальное присоединение земель по договору о военной базе в Севастополе и признание турками размещенного в нем флота обеспечивало России постоянное присутствие на Черном море. Последующее создание торгового порта в Одессе предоставляло стране возможности для экспорта русской пшеницы.

Вторая турецкая война была войной Потемкина: он отвечал за стратегию, командование и снабжение. Екатерина поддерживала его. Она была более уравновешенной, в отличие от Потемкина, не подверженной частой смене настроений, его сомнениям, страхам и приступам отчаянии. Но по одиночке ни один из них не добился бы такого успеха. Когда военные действия завершились, Потемкин передал остальным генералам право проводить переговоры в Яссах и вернулся в Санкт-Петербург, где Екатерина готовилась встретить его как победителя. Но даже во время поездки на север, Потемкин продолжал переживать. Впервые за семнадцать лет Екатерина взяла себе нового фаворита, чью кандидатуру он яростно не одобрял: красивого молодого человека по имени Платон Зубов. Он был плохо образованным, пустым и жадным до денег, поместий, почестей и титулов, которых требовал не только для себя, но и для своего отца и трех братьев: все они вскоре стали графами. Самый видный мужчина при дворе и в империи начал выставлять себя на посмешище во время утренних приемов. Когда дверь в его приемную открывалась, посетители часто видели Зубова, раскинувшегося на кушетке перед зеркалом, укладывающего и пудрящего свои волосы. Он мог надевать шелковый цветной сюртук, расшитый драгоценными камнями, белые атласные штаны и зеленые туфли. Нарочито игнорируя министров, генералов, придворных иностранцев и просителей, в молчании застывших перед ним, он уделял внимание лишь своей ручной обезьянке. Когда хозяин жестом приказывал ей развлечь его, она начинала прыгать по комнате, затем подскакивала, хваталась за люстру и приземлялась на плечо одного из посетителей, снимала с него парик и начинала ерошить волосы. Зубов смеялся, и все поддерживали его.

Потемкин знал, что они с Зубовым будут соперничать за доверие императрицы. Пока он опережал фаворита: Екатерина советовалась с ним по всем вопросам, она говорила ему, что если начнется война с Польшей, то он станет главнокомандующим, однако Потемкин все равно беспокоился. Пока его карета направлялась к северной столице, он повторял про себя: «Я должен вытащить этот Зуб».

Прибыв в Санкт-Петербург 28 февраля 1791 года, Потемкин быстро показал, что его характер со временем совсем не изменился. Когда Кирилл Разумовский явился к нему, чтобы сообщить о бале, который он дает в честь Потемкина, тот встретил посетителя в старой ночной рубашке. Разумовский ответил ему сторицей, и несколько дней спустя принял князя в ночной рубашке и ночном колпаке. Потемкин рассмеялся и обнял хозяина дома.

Вскоре он вернулся к проблемам, связанным с Зубовым, которые, по его мнению, нужно было решить, чтобы, прежде всего, защитить Екатерину, а не ради собственной выгоды. Он видел, что больше не может использовать свою политическую власть, как было в случае с Ермоловым: если молодого человека и удастся отправить в отставку, то это требовалось сделать более деликатным образом. Потемкин пришел к выводу, что лучше всего будет воссоздать атмосферу их прежних романтических отношений. На удивление ему это почти удалось. В письме Гримму 21 мая Екатерина говорила о Потемкине с тем же энтузиазмом, что и несколько лет назад:

«Глядя на генерал-фельдмаршала Потемкина, можно сказать, что победы и успехи делают его еще краше. Он явился к нам с поля боя прекрасным, как ясный день, веселым, как само веселье, ярким, как звезда и блещущим остроумием. Он больше не кусает ногти, каждый день устраивает празднества, и принимает гостей с такой изысканностью и учтивостью, что очаровывает всех».

Но успех Потемкина не был полным. Екатерина явно хотела продолжать свои отношения с Зубовым. Соревнование между двумя соперниками закончились ничьей. Потемкин открыто показывал свое презрение к Зубову, который в ответ улыбался и ждал удобной минуты. Между тем, когда потребовалось оплатить счета Потемкина, Екатерина сделала это и сказала казначейству, что расходы князя Потемкина должны оплачиваться как ее собственные.

Потемкин пытался отвлечься, давая и посещая приемы, обеды и балы. Празднество, превзошедшее все предыдущие, было устроено 28 апреля 1791 года в Таврическом дворце Потемкина. Было приглашено три тысячи гостей: и всех их представили императрице, когда она приехала. Князь стоял у дверей в алом фраке с пуговицами из чистого золота и большим бриллиантом в каждой из них. Когда императрица села, двадцать четыре пары, включая двух внуков Екатерины: Александра и Константина, начали танцевать кадриль. После этого хозяин провел свою гостью через комнаты своего дворца. В одной поэты читали стихи, в другой – пел хор, в третьей – играли французскую комедию.

Под конец вечера начался бал и был подан роскошный ужин. Екатерина и Потемкин удалились в зимний