Пушечные залпы, которые не могут достигнуть его самого, тревожат его, поскольку стоят жизни его солдатам. Он дрожит за других, но сам храбр. Скучающий среди развлечений, он кажется пресыщенным, брезгливым, мрачным и непостоянным. Он глубокий философ, талантливый министр, великий политик; не мстителен, готов просить прощение за причиненную обиду, легко устраняет несправедливость, считает, что любит Бога, но на самом деле боящийся дьявола. Одной рукой он машет женщинам, которые ему приятны, а другой осеняет себя крестом; он получает бесчисленные подарки от своей государыни и тут же раздает их другим; предпочитает быть щедрым в своих дарах, всегда готов расплатиться; невероятно богат и не стоит ни гроша; легко добивается расположения и способен настроить против себя любого; обсуждает святость со своими генералами и военную тактику с епископами; никогда не читает, но добывает сведения у всех, с кем ему приходиться общаться; необычайно учтив и невероятно дикий; самый привлекательный или невероятно отталкивающий в своих манерах; скрывающийся за маской грубости, самый доброжелательный человек в душе, как ребенок, ждущий получить все, или как великий муж, знающий, как обойтись без всего; грызет ногти, или яблоки, или репу; насмехается или смеется; уделяет время шалостям или молитвам; собирает двадцать своих адъютантов и ни одному из них ничего не говорит; не боится холода, но не мыслит своей жизни без мехов; расхаживает в рубахе без штанов или в богатых мундирах; босой или в тапочках; согнувшийся в три погибели, когда его никто не видит, и высокий, прямой, гордый, красивый, благородный и царственный, когда он предстает перед армией, как Агамемнон посреди греческих монархов. Так в чем же заключается его очарование? Гений, природные способности, великолепная память, естественное притворство, умение завоевать любое сердце, щедрость, любезность и справедливость в раздаваемых наградах, а также непревзойденное знание человеческой природу».

Еще одна интересная история о русско-турецкой войне – на этот раз правдивая – связана с фигурой, не имевшей прямого отношения к императрице Екатерине или Григорию Потемкину. Речь идет о Джоне Поле Джонсе, прославившемся в Америке как основатель военно-морского флота США.

Джонс начал свою карьеру с низов и умер в одиночестве, всеми отвергнутый и снова ставший никем. Но за свою жизнь он добился славы, о которой так мечтал. При рождении он получил имя Джон Пол – «Джонс» добавилось позже. Он был сыном бедного безвестного садовника, проживавшего на берегу Солуэй-Ферт в Шотландии. В тринадцать лет он отправился в море в качестве юнги на торговом судне, направлявшемся на Барбадос и в Виргинию. В 1766 году, в девятнадцать, он завербовался на африканское судно, перевозившее рабов, в должности третьего помощника капитана и занимался торговлей рабами в течение четырех лет. В двадцать три он стал капитаном торгового судна, проявив себя непревзойденным мореходом. Однако команда быстро устала от его вспыльчивого нрава. Он был миниатюрным и худощавым, ростом всего пять футов и пять дюймов, со светло-карими глазами, острым носом, высокими скулами и мощным подбородком. Одевался Джон Пол опрятно и своим внешним обликом напоминал скорее военного офицера, чем капитана торгового судна, и всегда носил шпагу. Он воспользовался ею в Вест-Индии, чтобы заколоть главаря бунтовщиков из числа своей команды. Не зная, похвалят его за подавление мятежа или осудят за убийство, он сменил имя с Джона Пола на Джона Джонса и отплыл на первом же корабле, выходившем из порта.

Летом 1775 года Джонс прибыл в Филадельфию и попытался завербоваться на только что зарождавшийся флот бунтующей американской колонии; он стал первым старшим лейтенантом, принятым на должность Континентальным конгрессом. Год спустя, после подписания «Декларации Независимости», Джонс отплыл в Европу, надеясь найти фрегат, который отдадут ему под командование. Французское правительство, взбудораженное новостью о том, что британский генерал Джон Бургон сдался при Саратоге, полностью признало независимость Америки, а Бенджамин Франклин, американский представитель в Париже, стал патроном Джонса. С помощью Франклина Джонс принял командование на французском вест-индском торговом судне, побывавшем во многих путешествиях. Джонс вооружил его тридцатью пушками и назвал «Простаком Ричардом» в честь знаменитой работы Франклина «Альманах простака Ричарда».

14 августа 1779 года Джонс отплыл в путешествие, которое сделало его знаменитым. У побережья Северного моря в Йоркшире он столкнулся с караваном из сорока четырех судов, нагруженных припасами и следующих из Балтики в сопровождении быстроходного, маневренного британского фрегата «Серапис» с пятьюдесятью пушками, которым командовал опытный капитан Его Величества. Джонс атаковал его. Битва началась в 18.30 и продолжалась четыре часа под полной луной. Два корабля, прижатые рея к рее американскими кошками, палили друг в друга. Посреди сражения британский капитан крикнул со своей палубы Джонсу: «Ваш корабль уже спустил флаг?» Он имел в виду сигнал о капитуляции. Кто-то услышал, а возможно, писатель, сидевший на палубе, впоследствии представил себе, что Джонс крикнул в ответ: «Я еще не начинал бой!» Битва продолжалась до тех пор, пока «Простак Ричард» не утопил «Серапис» в огне. Британский капитан был ранен. Джонс перевел раненого капитана и остальную команду на захваченный корабль, прекратил огонь и вернулся во Францию. В Париже его приняли как героя. В Версале Людовик XVI сделал его кавалером ордена святого Людовика и вручил шпагу с золотым эфесом. Его боевые победы и умение держать себя привлекали внимание женщин, у него было несколько романов, в результате одного из которых родился внебрачный сын.

Джонс никогда не отказывался от мечты стать американским адмиралом, но ни один из военно-морских офицеров не получал такого звания до Гражданской войны в Америке. Джонс вернулся в Париж, и в декабре 1787 года Томас Джефферсон, который сменил Франклина в качестве посла США во Франции, сообщил ему, что русский посол в Париже хотел бы узнать, не интересует ли Джонса пост в верховном командовании русского флота и служба на черноморском флоте в качестве адмирала. Джонс ухватился за это предложение: он не мог стать американским адмиралом, но у него появилась возможность стать адмиралом русского флота.

Новый адмирал приехал в Санкт-Петербург 4 мая, и Екатерина написала Гримму: «Пол Джонс только что прибыл к нам и поступил в мое распоряжение. Я видела его сегодня. Думаю, он замечательно подходит нашим целям». Джонс также был полон оптимизма: «Я был совершенно покорен императрицей и отдался в ее руки без каких-либо условий, позволявших мне извлечь какую-либо выгоду. Я попросил императрицу лишь об одном одолжении: она никогда не станет осуждать меня, предварительно не выслушав». Джонс отправился на юг и встретился с Потемкиным в Екатеринославе. Решив, что его сделают верховным главнокомандующим Черноморского флота, он проследовал через Херсон в сторону Днепровского лимана. Там, к своему ужасу, он оказался в обществе еще трех контр-адмиралов, включая принца Нассау-Зигена, и ни один из них не желал уступать в своей значимости Джонсу.