по всему Днепру и из Херсона по устью реки направиться к Черному морю. Турки воспрепятствовали ее намерениям совершить последний этап путешествия по реке, послав четыре военных корабля и десять фрегатов в устье реки. Это послужило напоминанием о том, что Днепр еще не являлся полностью открытой рекой.

Несмотря на разочарование, Екатерина намеревалась произвести впечатление на своего царственного союзника и иностранных послов и взяла их с собой в поездку по Крыму. Покинув Херсон 21 мая, они продолжили путешествие по суше в каретах. Оказавшись в степи, Иосиф был потрясен, когда неожиданно перед ними в облаке пыли появились двенадцать сотен татарских всадников; это были кочевники, чьи земли лишь недавно присоединились к империи, однако они уже были преданы Екатерине и готовы служить ей почетной охраной. Пораженный зрелищем Иосиф покинул в сумерках лагерь и вместе с Сегюром совершил прогулку по степи, простиравшейся до самого горизонта. «Какая необычная земля, – сказал император, – и кто мог ожидать, что я вместе с Екатериной Второй, французским и английским послами буду путешествовать по татарской пустыне? Какая замечательная страница в истории!»

Во время переезда через Перекопский перешеек, соединяющий Крымский полуостров с Украиной и Россией на севере, процессия из экипажей двигалась по крутой, каменистой дороге, ведущей к Бахчисараю – бывшей столице крымского ханства. Там, в покоях ханского дворца, была создана временная резиденция для двух монархов. Несколькими месяцами ранее Екатерина отправила Чарльза Камерона, шотландского архитектора, восстановить и украсить дворец. Камерон сохранил атмосферу ислама. Там были внутренние дворы и потайные сады, окруженные высокими стенами и живой изгородью из миртовых деревьев; прохладные, простые по убранству комнаты со стенами, выложенными разноцветными изразцами, толстыми коврами, искусно выделанными гобеленами, а в центре каждой комнаты располагался мраморный фонтан. Из открытого окна Екатерина могла видеть минареты, возвышавшиеся над стенами дворца, и вдыхать запах роз, жасмина, апельсиновых и гранатовых деревьев. Вокруг дворца расположился город, в котором находилось девятнадцать мечетей с высокими минаретами, откуда пять раз в день голос призывал правоверных на молитву. Во время своего пребывания в городе Екатерина распорядилась возвести еще две мечети. За пределами дворца также повсюду были видны, слышны и ощутимы все признаки исламской страны: шумные городские базары, татарские мужчины в длинных одеждах, их жены, полностью скрывавшие себя за длинными одеждами и позволявшие видеть лишь свои глаза.

Поскольку Потемкин стремился показать Екатерине и императору свое самое большое достижение на юге, они провели в Бахчисарае только три дня и две ночи. 22 мая путешественники направились в горы через заросли сосен и кипарисов к изрезанному скалистому мысу южного черноморского побережья Крыма. Здесь они оказались в прекрасном, похожем на Ривьеру месте, где климат был мягким круглый год, где росли оливковые деревья, виноградники, фруктовые деревья, жасмин, лавр, сирень, глицинии, розы и фиалки. Каждой весной буйное цветение фруктовых деревьев, кустарников, вьющихся растений и диких цветов превращало побережье в огромный благоухающий сад.

Пунктом их назначения был Инкерман – находившаяся на возвышении крепость с видом на Черное море, где они обедали в новом павильоне. После полуденного банкета Потемкин встал и отодвинул полог одной из стен шатра. Путешественники увидели под безоблачным голубым крымским небом амфитеатр из морщинистых вершин гор, поднимавшихся над изумрудно-голубой водой. Залив Севастополя сверкал в лучах солнца. В порту стояли корабли Черноморского флота, разросшегося стараниями Потемкина. По сигналу из павильона корабли дали торжественный залп в честь двух монархов. По завершении салюта один из новых кораблей поднял флаг императора и салютовал специально для него.

Екатерина повела Иосифа к карете и вместе они отправились в порт, чтобы осмотреть пристань и город. Они увидели новые верфи и пристани, оборонительные сооружения, склады боеприпасов, бараки, церкви, две больницы, магазины, дома и школы. Иосиф, который во время визита в Херсон пребывал в довольно скептическом настроении, был поражен Севастополем, по его словам, это был «самый красивый порт, который ему доводилось видеть». Впечатленный высоким качеством исполнения и боевой готовностью российских кораблей, император добавил: «Здесь нужно побывать лично, чтобы поверить тому, что я увидел».

Из Севастополя Екатерина намеревалась провести своих гостей по Крыму, а затем направиться в Таганрог на Азовском море. Но летняя жара и намерение Иосифа вернуться в Вену убедили ее остановиться. Они сели в карету и вернулись к Днепру, по дороге обсуждая политику и планы на будущее. 2 июня они расстались. Екатерина продолжила путешествие на север, в Полтаву, где Потемкин воссоздал битву при Полтаве 1709 года, во время которой Петр Великий разгромил шведскую армию Карла XII, вторгшуюся в Россию. Екатерина наблюдала за тем, как пятьдесят тысяч русских солдат, часть которых была переодета в русскую форму, а часть – в шведскую, разыгрывали знаменитую битву.

10 июня в Харькове Екатерина и Потемкин расстались. На прощание он подарил ей великолепное ожерелье из жемчуга, которое было куплено и привезено из Вены. Екатерина пожаловала ему титул князя Таврического. После этого путешествие продолжилось через Курск, Орел и Тулу. Карету Екатерины трясло на неровной дороге – теперь ее путь был уже не такой гладкий, как в начале, когда путешественники ехали на санях. 27 июня Екатерина достигла Москвы и была невероятно рада видеть своих внуков Александра и Константина, родители которых разрешили им приехать и встретить бабушку. Это был последний визит Екатерины в старую столицу, и когда императрица добралась до Царского Села 11 июля, она чувствовала себя совершенно разбитой.

Екатерина гордилась достижениями Потемкина. После того как императрица оставила его в Харькове, она писала ему эмоциональные, полные благодарности письма: «я тебя и службу твою, исходящие из чистого усердия, весьма, весьма люблю, и сам ты бесценный <…> При великих жарах, кои у вас на полудни, прошу тебя всепокорно, сотвори милость, побереги свое здоровье ради Бога и ради нас и будь столь доволен мною, как я тобою».

Потемкин ответил с почти сыновей благодарностью и преданностью:

«Матушка Государыня! Я получил Ваше милостивое писание <…> Сколь мне чувствительны оного изъяснения, то Богу известно. Ты мне паче родной матери <…> Сколько я тебе должен. Сколь много ты сделала мне отличностей. Как далеко ты простерла свои милости на принадлежащих мне. Но всего больше, что никогда злоба и зависть не могли мне причинить у тебя зла, и все коварства не могли иметь успеху. Вот что редко в свете. Непоколебимость такой степени тебе одной предоставлена. Здешний край не забудет своего счастия. <…> Прости, моя благотворительница и мать <…> будучи по смерть вернейший раб».

Екатерина отписала ему по поводу «злобы и зависти» его врагов: «Между тобою и мною, мой друг, дело в кратких словах: ты мне служишь, а я признательна. Вот и все тут.