противопоставить ей только 5 тысяч человек. По-прежнему укрытый деревянными изгородями, он развернул линию, не боясь кавалерийской атаки, и встретил русских таким мощным прицельным огнем, что они понесли значительные потери. Поскольку их эскадроны хотели его обойти, он поставил на фланге в каре 33-й и остановил противника непоколебимой стойкостью своей пехоты. Не имея возможности использовать свою малочисленную конницу, Фриан заменил ее стрелками, которые, искусно пользуясь малейшими неровностями местности, обстреливали русских с флангов, вынуждая их отступить к высотам за Зерпалленом. Отступив, русские прикрылись многочисленной артиллерией, тотчас открывшей смертоносный навесной огонь.

Дивизия Морана, в свою очередь, вышла на поле битвы. Бригаду генерала Рикара Даву поставил за Зерпалленом и слева от него, а вторую бригаду, состоявшую из 51-го и 61-го, поставил справа от деревни, чтобы она поддерживала либо бригаду Рикара, либо дивизию Фриана. В эту самую минуту дивизия Гюдена, ускорив шаг, тоже вступила в бой. Так, движение правого крыла французов вынудило отступить левое крыло русских от Зерпаллена к Клейн-Заусгартену.

События, ожидаемые на фланге неприятельской армии, произошли. Наполеон со своей позиции отчетливо видел, что русские резервы направились к корпусу Даву. Настал час действовать, ибо русские, если не вмешаться, могли произвести массированную атаку на Даву и уничтожить его. Наполеон тотчас отдал приказы. Дивизии Сент-Илера, стоявшей в Ротенене, он предписал выдвинуться на помощь дивизии Морана у Зерпаллена. Дивизиям Дежардена и Эдле он приказал выйти через пространство, отделявшее Ротенен от Эйлау, соединиться с дивизией Сент-Илера и сформировать вместе с ней косую линию от кладбища Эйлау до Зерпаллена. Это движение должно было оттеснить левое крыло русских к центру и таким образом разрушить, начав с его оконечности, длинный заслон, который тянулся перед французами.

В десять часов утра генерал Сент-Илер выдвинулся из Ротенена и под ужасающим огнем артиллерии развернулся косой линией на равнине, с правым флангом в Зерпаллене, а левым – близ кладбища. Почти в ту же минуту тронулся с места Ожеро, не без печального предчувствия участи, уготованной его армейскому корпусу, который рисковал разбиться о центр русских, прочно укрепившийся на нескольких возвышенностях. Когда генерал Корбино передавал ему приказы императора, бок доблестного Ожеро пронзило ядро. Дивизии Дежардена и Эдле плотными колоннами вышли на линию меж Ротененом и кладбищем и перестроились для сражения, развернув первую бригаду каждой дивизии и построив в каре вторую. Во время движения снежная буря, ударив в лица солдат, скрыла от них поле битвы. Среди этой снежной тучи обе дивизии ошиблись направлением, забрали несколько левее и оставили справа широкий зазор меж собой и дивизией Сент-Илера. Русским снег не мешал, поскольку бил им в спину; завидев движение дивизий Ожеро к высотам, на которые опирался их центр, они неожиданно вывели батарею в 72 орудия, которую держали в резерве. Картечь, которую изрыгала эта грозная батарея, была столь густа, что за четверть часа под ее огнем полегла половина корпуса Ожеро. Командующий первой дивизией генерал Дежарден был убит, командующий второй генерал Эдле получил тяжелейшую рану. Вскоре главный штаб обеих дивизий был выведен из строя. В то время как дивизии переносили этот ужасающий огонь, вынужденные перестраиваться на ходу, их всей массой атаковала русская кавалерия. Доблестные французы тем не менее оказывали сопротивление, но были вынуждены отойти к кладбищу Эйлау, не разрывая рядов под повторными атаками многочисленных эскадронов.

Когда снегопад внезапно прекратился, открылось ужасающее зрелище. Около четырех тысяч (из шести-семи тысяч) убитых и раненых бойцов устилали землю. Раненый Ожеро, более чувствительный к гибели своего корпуса, нежели к опасности для себя, был отнесен на кладбище к ногам Наполеона, которому не без горечи посетовал на неоказание ему своевременной помощи. Мрачное уныние царило на лицах в императорском штабе. Спокойный и твердый Наполеон, принуждая других к бесстрастности, к которой принуждал себя сам, обратился к Ожеро со словами утешения, а затем отправил его в тыл и предпринял меры для исправления нанесенного ущерба. Тотчас послав бывших у него под рукой гвардейских егерей и несколько драгунских эскадронов для отвода неприятельской конницы, он вызвал Мюрата, чтобы приказать ему решительно атаковать линию пехоты, формировавшую центр русской армии и уже выдвигавшуюся вперед, воспользовавшись разгромом Ожеро. Мюрат примчался по первому зову. Героическому вождю конницы Наполеон приказал собрать воедино егерей, драгун, кирасиров и атаковать силой восьмидесяти эскадронов. Гвардейская конница приготовилась присоединить свой удар к удару армейской. Минута была решающей, ибо русская пехота приближалась к кладбищу, а у Наполеона для защиты было лишь шесть батальонов пешей императорской гвардии.

Мюрат повел свои эскадроны меж кладбищем и Ротененом, по тому же проходу, по которому незадолго до того вышел навстречу почти верной гибели корпус Ожеро. Первыми атаковали драгуны генерала Груши, дабы расчистить участок и оттеснить с него неприятельскую конницу. Этот доблестный офицер, хоть и выбитый из седла, вновь поднялся, возглавил вторую бригаду и рассеял всадников, шедших впереди русской пехоты. Но чтобы оттеснить пехоту, понадобились мощные эскадроны генерала д’Опуля. Этот офицер, с безупречным искусством управлявший многочисленной кавалерией, явился во главе двадцати четырех кирасирских эскадронов, за которыми следовали драгуны. Выстроенные в несколько линий кирасиры устремились на русские штыки. Первые линии не смогли прорваться, остановленные огнем, и, отступив вправо и влево, перестроились за идущими вслед линиями для новой атаки. Наконец одна из них, ударив с наибольшей мощью, прорвала неприятельскую пехоту и открыла в ней брешь, через которую наперегонки проникли кирасиры и драгуны. Как река, прорвав плотину, вскоре сносит ее всю, французские эскадроны, прорвав русскую пехоту, через несколько мгновений опрокинули и порубили саблями всю ее первую линию.

Тем временем вторая линия отступила к лесу, видневшемуся в глубине поля битвы. Там находился последний артиллерийский резерв. Поставив его батареей, русские открыли беспорядочный огонь, мало заботясь о том, что бьют по своим и чужим, лишь бы избавиться от грозной кавалерии французов. Генерала д’Опуля насмерть сразила картечь. Пока французская кавалерия сражалась таким образом со второй линией пехоты, начали там и тут вновь подниматься отдельные части первой. При таком зрелище на помощь Мюрату устремились конные гвардейские гренадеры генерала Лепика, одного из героев армии. Атаковав поднимающиеся группы русской пехоты, гренадеры довершили уничтожение центра русской армии, остатки которого спаслись бегством.

Во время этой неразберихи одно из звеньев огромной пехотной линии русских подошло к самому кладбищу. Три-четыре тысячи русских гренадеров, шагающих прямо вперед со слепой храбростью войска более доблестного, нежели умного, уже подходили к церкви Эйлау и угрожали кладбищу, где расположился императорский Генеральный штаб. До сих пор неподвижная пешая гвардия без единого выстрела переносила артиллерийский обстрел. Теперь она с радостью увидела случай вступить в