или, вернее, то, что должно было их заменить на горизонтальной сети из чужеядных растений. Ложе их было далеко не удобно, но они с каждым днем становились все менее требовательными. Плавание утомило их, и всем хотелось спать, однако им не суждено было уснуть.

В глубине леса вдруг послышался шум. Путешественники тотчас же узнали его и совершенно успокоились. Очевидно, к ним приближалась стая обезьян.

Эхо так и разносилось по лесу. Иногда бывает довольно и одного ревуна, чтобы наполнить лес самыми разнообразными звуками.

— Это гуариба, — сказал Мундруку.

— Вы хотите сказать, ревуны? — спросил Треваньов.

— Да, господин, и, вероятно, самые голосистые из этой породы. Их сейчас еще лучше будет слышно, так как они направляются в нашу сторону. Они теперь в версте от нас; это доказывает, что в ту сторону лес тянется на расстояние более версты. О, если бы мы могли пробираться по верхушкам деревьев! Нам не пришлось бы так долго странствовать по гапо… Я не ошибся, — сказал индеец, помолчав немного, — они действительно приближаются. Я слышу даже треск ветвей, которые они ломают по пути. Мы скоро их увидим.

Хотя обезьяны и перестали кричать, но приближение их было слышно по треску ветвей.

Вдруг они показались на высоком дереве, в нескольких шагах от наших путешественников. Лишь только вожак их, который был, вероятно, старшим между ними, заметил на своем пути пролив, он тотчас же остановился и закричал. Крик этот был, вероятно, командой своего рода, так как следовавшие за ним сейчас же остановились.

Ясно было, что пролив являлся препятствием на их пути. «Как-то переберутся через него?» — думали путешественники.

Как раз в том месте, где остановились обезьяны, канал заметно суживался. Тем не менее расстояние между горизонтальными ветками, тянувшимися по обеим его сторонам, было около двадцати футов. Казалось, что на ту сторону можно было перелететь только на крыльях. Очевидно, обезьяны не были такого мнения; они готовились к прыжку и только ждали команды своего предводителя. Пока они размещались по веткам, среди них царило глубокое молчание.

Заметно было, что некоторых сильно стесняло присутствие детенышей, которые сидели на спине или на руках у своих матерей.

Медленно поднявшись на самый верх, чтобы его всем было видно, предводитель обезьян стал держать речь. Его слушали в глубоком молчании. Когда он кончил, все что-то заговорили. Казалось, предложение вождя было всеми принято.

Самая сильная обезьяна тотчас же бросилась на конец сука, раскачалась и перелетела через воду на дерево, стоявшее на другом берегу. Следующая повторила с мельчайшими подробностями все жесты своей предшественницы. За ними последовали остальные, строго соблюдая очередь.

Наши путешественники были крайне удивлены ловкостью и точностью движений этих животных. Хотя зрелище это было чрезвычайно интересно, но то, что путешественники увидели дальше, еще более поразило их. Не только все самцы, но и самки были уже на противоположной стороне; на дереве оставалась только одна мать с очень маленьким детенышем.

Казалось, ему не было и девяти дней. Несмотря на это, однако, он как будто понимал опасность своего положения; изо всех сил цепляясь своими крошечными ручонками за шерсть матери, он крепко обвил свой хвост вокруг ее хвоста. Мать, вероятно, еще не совсем оправилась после родов и поэтому, не рассчитывая на свои силы, не решалась прыгнуть.

Из группы обезьян, сидевших уже на противоположной стороне, тотчас же выделился один самец; он подошел к самому концу того сука, на котором все сидели, и стал уговаривать самку прыгать скорее. На его убеждения мать что-то отвечала, и жесты ее ясно говорили: мне все равно не перескочить. В тоне ее слышалось столько мольбы, что отец детеныша, не настаивая более, перескочил снова к ней и, взяв малютку на плечи, перелетел с ним на другую сторону. Побуждаемая этим примером и, криками друзей, старавшихся ее подбодрить, она тоже прыгнула, но не успела ухватиться хвостом за ветку и полетела вниз головой.

Обезьяны вскрикнули и стали спускаться по дереву. Штук двадцать бросились спасать погибающую. Все были страшно взволнованы; точно действие происходило между людьми. Однако инстинкт скорее рассудка заставляет действовать. Начальник что-то прокричал. Десяток обезьян тотчас же бросились на конец роковой ветки, цепляясь хвостами друг за друга, и быстро вытащили погибавшую. Она посадила своего малютку на плечи и вместе с другими двинулась в путь.

Солнце уже садилось, и путешественники решили, что обезьяны возвращались на ночь домой. Треваньов уверял, что они направлялись к суше, и советовал следовать за ними. Однако Мундруку не соглашался с ним.

— Нет, господин мой, — сказал он, — вы можете ошибиться. То, что обезьяны идут по направлению к суше, так же вероятно, как и то, что они от нее удаляются. Им все равно, где ночевать: над землей или над водой; лишь бы были деревья, на которых можно повиснуть. Мне часто случалось видеть, как они играют на деревьях. Они очень любят собирать плоды и кокосовые орехи.

— А как они спят? — спросил Ральф. — Они устраивают себе гнездо или просто сидят на ветках?

— О, они не так избалованы, как мы! В гнездах спят только самки, да и то лишь тогда, когда они ожидают маленького. Обыкновенно все спят просто на дереве, зацепившись хвостом за нижнюю ветку. Иногда они спят даже в висячем положении.

— Вот странные животные! — вскричал Ральф.

— Да, очень! Их хитрость и некоторые поступки иногда заставляют думать, что они, подобно человеку, одарены разумом. Вы видели, как они спасали несчастную самку, которая упала в воду?.. Очень интересно смотреть, как они достают плоды, находящиеся от них на значительном расстоянии. Они цепляются друг за друга и так добираются, наконец, до плодов и срывают их.

— Сейчас они тоже цепью висели над водою, — сказал Треваньов. — Я помню, Мунди, ты рассказывал что-то еще более интересное.

— Ох, да! Я видел, как они делают мост.

— Каким же образом?

— Они так же спускаются цепью, как вы это сегодня видели.

— Но зачем им мост?

— Для того чтобы перебраться через какой-нибудь быстрый ручей.