– Так и запишите – Евстахий Годфри, джентльмен.

Высокий четырехэтажный особняк с обширным двором располагался в квартале, значительно отстоявшем от шумной рыночной площади, близ соборного подворья и старинной обители францисканцев, которых называли серыми братьями по цвету их скромных монашеских ряс. Из окон четвертого этажа виднелась крыша епископского дворца; дома на соборном подворье, отведенные каноникам, недавно стали сдавать в аренду мирянам, и Евстахий едва не переселил туда семью – ему хотелось жить поближе к епископу.

Больше всего на свете Евстахий Годфри дорожил тяжелым пергаментным свитком, содержавшим родословную Годфруа. Жена Евстахия, дочь уилтонского пивовара, вот уже двадцать лет взирала на свиток с благоговением.

Не меньше, чем родословной, Годфри гордился своими детьми: девятнадцатилетний Оливер, смышленый миловидный юноша, постигал нелегкую науку права, а Изабелла к шестнадцати годам превратилась в изящную темноволосую красавицу.

Годфри, решив, что настало время женить сына и выдать замуж дочь, долго обдумывал предполагаемые брачные союзы, нисколько не сомневаясь, что легко найдет желающих породниться с отпрысками древнего рода.

– Ты носишь славное имя, – наставлял он Оливера, – и у нас есть важные связи.

Впрочем, важность связей Евстахий несколько преувеличивал.

К примеру, связь с епископом.

Годфри не разделял неприязни горожан к священникам. Вот уже пятьдесят лет епархию возглавляли такие достойные епископы, как знаменитые проповедники Роберт Халлум и Джон Чандлер, а богослужения по древнему сарумскому чину теперь отправляли даже в лондонском соборе Святого Павла. Нынешний епископ Солсберийский Ричард Бошамп происходил из древнего дворянского рода, был капелланом благороднейшего ордена Подвязки, пользовался благоволением короля и много времени проводил при королевском дворе в Виндзоре. Годфри, стараясь заручиться вниманием епископа, делал скромные пожертвования на нужды собора и на покрытие расходов по канонизации епископа Осмунда. При встречах с епископом Годфри почтительно кланялся и с удовлетворением отмечал благосклонный кивок и ответную улыбку прелата, а при первой же возможности подробно объяснил ему, кто он такой. Евстахию Годфри даже не пришло в голову, что епископ немедленно позабыл о знакомстве.

Однажды Годфри довелось встретиться с еще более важной особой. Семейство по-прежнему поддерживало родственные связи с благородными Уайтхитами, и Годфри изредка навещал их поместье. Как-то раз его пригласили в Винчестер, где представили самому Генри Бофорту, сыну герцога Ланкастера, – епископу Винчестерскому и канцлеру королевства. Встреча с высокопоставленным вельможей произвела на Годфри неизгладимое впечатление, и он до сих пор кичился знакомством с ближайшим советником короля, хотя Бофорт умер десять лет назад.

Этим высокие связи не ограничивались.

– Мы живем в смутные времена, – напоминал Годфри сыну. – Близкое знакомство с противником не помешает.

Династия Йорков, ветвь королевского рода Плантагенетов, вот уже много лет противостояла епископу Винчестерскому и династии Ланкастеров. Два года назад, когда короля настиг очередной приступ душевной болезни, герцога Йорка назначили лордом-протектором королевства, и между Йорками и Ланкастерами разгорелась борьба за власть. В мае 1455 года эта борьба привела к открытым военным действиям, когда отряды Ричарда, герцога Йорка, вступили в сражение с войсками Ланкастеров близ города Сент-Олбанса. С тех пор распри несколько поутихли, а бразды правления на время перешли к деятельной королеве Маргарите Анжуйской и советникам Ланкастеров, которые отправили герцога Йоркского лордом-наместником в Ирландию. Безумный Генрих VI по-прежнему сидел на престоле, который предстояло унаследовать единственному сыну короля, малолетнему Эдуарду. Исход династической борьбы за власть оставался неясен.

Среди сторонников династии Йорков самым могущественным было семейство Невиллов. Огромные владения достались им по наследству, однако Невиллы не гнушались ни политических интриг, ни мошенничества, ни обмана. Женившись на Алисе Монтегю, Ричард Невилл стал графом Солсбери и вытребовал восстановления древнего права на так называемый третий пенс – третью часть доходов графства, причитавшихся в королевскую казну. Граф Солсбери был редким гостем в своих обширных уилтширских владениях, которые включали в себя, среди всего прочего, и старинный замок у залива в Крайстчерче. Если к власти придет династия Йорков, то могущество Невиллов многократно возрастет. Даже сейчас, когда страной управляли советники Ланкастеров, граф Солсбери и его сын, граф Уорик, засели в крепости Кале, на французском берегу Ла-Манша, и уходить оттуда не собирались.

– Граф Солсбери хорошо помнит нашу семью, – уверял Евстахий сына.

Годфри втайне надеялся, что в один прекрасный день Ричард Невилл, нынешний владелец Авонсфорда, вернет имение прежним хозяевам и вдобавок щедро одарит их деньгами. Евстахий несколько раз приезжал в Лондон, всеми правдами и неправдами добивался аудиенции с графом, дабы заручиться его благоволением, якобы проистекающим из общности интересов. Годфри и не догадывался, что графский управляющий неоднократно советовал своему господину как можно скорее избавиться от имения, поскольку дохода оно не приносило, и совсем недавно предложил его епископу – по значительно сниженной цене.

Итак, пока горожане старались отделаться от феодального наследия, Годфри всеми силами мечтал вернуть былые времена. Он целыми днями оценивал достоинства окрестных земель епископа Винчестерского, ярого сторонника Ланкастеров, и сравнивал их с поместьями графа Солсбери, сподвижника Йорков, или же пытался убедить себя в насущной необходимости поближе подружиться с епископом Солсберийским, владельцем богатых имений, который умудрялся поддерживать прекрасные отношения с представителями обеих династий.

Иными словами, Годфри увяз в зыбкой паутине, сплетенной из несбыточных надежд и напрасных мечтаний.

– Наша семья на хорошем счету, – утверждал Евстахий.

Для полного успеха не хватало малого – денег. Их-то Годфри и пытался заработать.

Сперва он вкладывал деньги в шерсть, скупая ее у местных крестьян и продавая европейским купцам, – как выяснилось, себе в убыток.

– Увы, ваш король обложил шерсть-сырец такими высокими пошлинами, что она обходится дороже готового сукна, – объяснил ему фламандский торговец.

Успешно торговали шерстью только купцы-стапельщики, на складах которых копились огромные запасы.

После этого Годфри решил ввозить вино из Гаскони – и едва не разорился. Французы, вдохновленные Жанной д’Арк на борьбу против английских завоевателей, одерживали победу за победой, а парламент упрямо отказывался отпускать деньги на военные действия, поэтому Англия в конце концов утратила все свои владения во Франции, в том числе и Гасконь. Надежды Годфри снова вспыхнули в 1453 году, когда доблестный военачальник Джон Тальбот, граф Шрусбери, решил вернуть Англии гасконские владения. К несчастью, Тальбот погиб в битве при Кастийоне, и бордоские виноградники навсегда перешли к французам.