Считалось, что Англией и Францией теперь правит король Генрих VI из рода Ланкастеров, хотя на самом деле всем вот уже тридцать лет заправлял совет могущественных вельмож; поначалу власть прибрал к рукам двоюродный дед короля Генри Бофорт, епископ Винчестерский, а потом – королева, гордая и волевая Маргарита Анжуйская.

Увы, Генрих VI, как и Генрих III два века назад, был безвольным и слабым правителем; вдобавок сын Екатерины Валуа, дочери безумного Карла VI, короля Франции, унаследовал от деда склонность к душевным расстройствам; на время приступов болезни его запирали в Кларендонском дворце.

Жители Солсбери к династическим распрям относились равнодушно, но знатных господ принимали с почтением, облачаясь в лучшие одежды, и отправляли в Кларендон менестрелей. В битвах между Йорками и Ланкастерами сражались наемные войска, а горожане неспешно занимались своими торговыми делами, не обращая внимания на выходки знатных господ.

К какому же празднованию так возбужденно готовились в Солсбери?

В 1456 году, после многовекового ожидания и длительных переговоров, Римская церковь наконец-то согласилась признать епископа Осмунда святым. Радости горожан не было границ: в Солсбери вот-вот появится свой святой! Пока представители Солсберийского капитула подробно обсуждали в Риме все подробности предстоящей канонизации, церковники и торговцы уже торопливо подсчитывали будущие доходы, которые принесет городу новый святой и его нехитрые чудеса.

Впрочем, жизнь собора горожан тоже почти не интересовала. К началу XV века Католическая церковь уладила Великий папский раскол; папа римский по-прежнему властвовал над духовной жизнью Англии, но в государственные дела не вмешивался, чужеземных священников из далекой Италии не присылал и больше не отлучал от Церкви ни короля, ни страну. В городе возникли гильдии ремесленников и религиозные братства со своими церквями и часовнями в приходах Святого Фомы, Святого Мартина и Святого Эдмунда. Религию теперь считали местным делом, не требующим высокого вмешательства церковных властей, епископов и пап.

Величественный собор раздражал горожан исключительно потому, что служил постоянным напоминанием о епископе Солсберийском, феодальном владыке города, а с присутствием господина, пусть и благосклонного, мириться они не желали. Неприязнь горожан имела долгую историю: вот уже полтораста лет мэр и олдермены безуспешно пытались избавиться от феодального ярма и обзавестись городской хартией вольности. С недавних пор противостояние епископа и подвластного ему города усилилось. Прошлого епи скопа, Уильяма Аскью, горожане невзлюбили до такой степени, что шесть лет назад, когда Джек Кэд поднял мятеж в Кенте, мирные жители Сарума тоже взбунтовались и растерзали епископа на Солсберийской возвышенности. Зачинщиков бунта повесили, а в Солсбери выставили на рыночной площади часть четвертованного трупа Джека Кэда, дабы горожанам впоследствии неповадно было бунтовать. Однако особого воздействия угроза не возымела – жители Солсбери поутихли, но епископа по-прежнему не любили. Всего два года назад Джон Холл, мэр города, снова обратился к королю с просьбой пожаловать городу хартию вольности.

– Не хотим мы над нами епископа, не нужен он нам, – не раз говорил Шокли.

Его убеждения разделяли все торговцы Солсбери.

А все потому, что в XV веке не было в Англии места лучше, чем Сарум.

Во-первых, этому способствовало весьма удачное расположение местности: на северных меловых грядах паслись тучные стада овец, а в долинах процветали молочные хозяйства и сыроварни – графство Уилтшир недаром славилось мелом и сыром. Солсбери, рыночный город, стал средоточием торговли. Междоусобные распри и вой ны в Европе ослабили положение многих английских портов, тогда как Солсбери находился посредине между тремя самыми благополучными: Лондоном на востоке, Бристолем на западе и Саутгемптоном на юге.

Во-вторых, здесь производили сукно – самый ходовой товар того времени. Торговля шерстью и сукном, начатая в предыдущем столетии Шокли и Уилсоном, оказалась весьма прибыльным делом. Вывоз шерсти-сырца неуклонно снижался, что неблагоприятно сказывалось на положении таких городов, как Винчестер, Оксфорд и Линкольн, а вот суконные мануфактуры процветали. Особенно это было заметно в Солсбери и в западной части Уэссекса, от Уилтшира до Сомерсета, где в огромных количествах производили разнообразные шерстяные ткани – источник несметного богатства торговцев, землевладельцев и даже воинов, таких как сэр Джон Фастольф[33]. В каждой деревне возникали общины ткачей и красильщиков, на берегах многочисленных рек и речушек строили сукновальни, а в Сарум стекались доходы всего Уэссекса.

В Солсбери без дела не сидел никто – ни ученики ремесленников, семь лет постигавшие азы избранного мастерства, ни сорок восемь горожан, составлявших городской совет, которым заправляли двадцать четыре торговца.

Сегодня, на тридцать четвертом году правления короля Генриха VI, все в Солсбери готовились к великому празднеству – к кануну дня святого Иоанна.

Святых Иоаннов было множество, и чтили их в разные дни: в мае поминали Иоанна Богослова, в августе отмечали день усекновения главы Иоанна Крестителя, но самым великим праздником считался день Рождества Иоанна Предтечи, совпадавший с днем летнего солнцестояния[34].

В 1456 году, в канун Рождества Иоанна Предтечи, у жителей Солсбери был великолепный повод для празднования.

В шесть часов вечера Евстахий Годфри вышел из своего дома в Луговом приходе, занимавшем юго-восточную оконечность города. На благородном лице застыло решительное выражение. В длинном алом одеянии, отороченном лисьим мехом, Годфри чинно шествовал по улице, гордо запрокинув голову, украшенную золотым обручем. По замыслу Евстахия сегодняшний день должен был положить начало возвращению былой славы древнему роду Годфруа, или Годфри, как теперь именовали семейство. Сегодня Евстахий собирался заключить брачные союзы своих отпрысков.

Для уверенности были все основания.

– Породниться с Годфруа – великая честь для всякого, – напоминал Евстахий жене.

Его дед в конце концов продал родовое имение Авонсфорд. К тому времени многие английские землевладельцы, даже такие знатные господа, как герцог Ланкастер и епископ Винчестерский, от давали все свои земли в издольщину – для их возделывания требовался наемный труд, а работникам приходилось платить, и содержание поместья превращалось в слишком дорогое удовольствие. Впрочем, крупные землевладельцы вполне могли жить на доходы, приносимые земельной рентой, а вот Годфруа бедствовали. К 1420 году владельцы Авонсфорда продали имение графу Солсбери, а сами переехали жить в город.

Отец Евстахия начал именовать себя на английский манер – не Годфруа, а Годфри, – и больше всего Евстахия раздражало то, что фамилию Годфри носило немало низкородных торговцев и ремесленников. Чтобы ни у кого не возникало сомнений в благородстве и чистоте древнего рода, Годфри всякий раз напоминал сборщикам налогов о своем дворянстве и гордо повторял: