Всеобщее негодование вызвал не кто иной, как сын Стивена Шокли, Мартин.

Стивен по праву гордился тем, что отправил сына учиться – нет, не богословию, а современным наукам и премудростям. Богатые землевладельцы и знатные господа обычно не стремились дать своим детям образование, а вот сыновья торговцев часто становились студентами английских университетов. Стивен послал сына в Оксфордский университет, но впоследствии очень об этом жалел.

Именно там, в Оксфорде, Мартин Шокли проникся учением Джона Уиклифа.

Джон Уиклиф, великий реформатор и предшественник протестантства, был скромным священником, жившим на доходы своих бенефициев. Он отличался скверным нравом и не терпел возражений, а потому всегда настаивал на своем.

Вопреки традиционным постулатам католичества Уиклиф был приверженцем философских взглядов о связи человека с Богом без посредничества Церкви, а потому его объявили еретиком. Он выработал свою теорию, согласно которой правом на владение землей и собственностью обладают лишь праведники, а люди неправедные такого права лишены. Разумеется, эта доктрина вызвала недовольство влас тей и духовенства, однако Уиклифа это не остановило. Он утверждал, что священникам и даже папе римскому негоже владеть собственностью, а в 1379 году стал отрицать таинство пресуществления, заявив, что евхаристия не обращает субстанцию хлеба и вина в тело и кровь Христовы. Более того, он требовал перевести Библию с латыни на английский язык, чтобы обеспечить возможность прямой связи человека с Богом.

Последователи Уиклифа, которых стали называть лоллардами, вульгаризировали его взгляды, считая, что духовенство следует упразднить за ненадобностью, и весьма спорно истолковывали переведенную Библию. Как ни странно, лолларды пользовались поддержкой знати. В то время многие дворяне были недовольны силой и властью священников – Римская церковь по-прежнему требовала десятину, а король и парламент хотели удержать эти деньги в казне. Уиклиф заклеймил папу римского Антихристом и утверждал, что король – наместник Господа на земле и ему должны подчиняться епископы, поэтому Джон Гонт, брат Эдуарда Черного принца и дядя короля Ричарда II, поддерживал непокорного схоласта, учение которого помогало бороться с церковниками.

Тем временем в Оксфорде шли ожесточенные философские дебаты. Мартин Шокли, идеалистически настроенный юноша, с восторгом внимал каждому слову Уиклифа.

Весна выдалась на удивление холодная. Однажды майским утром все семейство Шокли отправилось в собор к мессе отметить возвращение Мартина из Оксфорда.

Стивена, солидного мужчину средних лет, сопровождала жена Цецилия и пятеро детей, старшим из которых был двадцатилетний Мартин. Торговец, с гордостью глядя на сына, шепнул жене:

– Сейчас самое время его к делу приставить.

В холодном воздухе дыхание вырывалось изо рта клубами пара. В соборе собралось человек тридцать прихожан.

Священники в тяжелых облачениях, подбитых мехом, – в то время такие одежды носили только высокопоставленные клирики – начали службу.

Младшие дети с любопытством поглядывали на брата – стройного юношу с каштановыми волосами и ясными синими глазами. Домой он приехал поздним вечером, и родные ни о чем не успели его расспросить. Цецилию тревожила непривычная скованность сына, но Стивен ее успокоил:

– Говорят, учение нелегко дается. Все оксфордские студенты науками замучены. Ничего, вот отдохнет, будет мне помогать.

Служба окончилась, и священники двинулись к дверям собора. Прихожане почтительно склонили голову. Внезапно Мартин выступил в проход и во весь голос воскликнул:

– Воры и развратники, погрязшие в грехе! Ваши молитвы оскорбляют слух Господа!

Священники остановились и – вначале недоуменно, а потом с возмущением – уставились на Мартина.

– Преступники! – выкрикнул Мартин.

Цецилия испуганно взвизгнула, а Стивен кинулся к сыну и выволок его из храма.

На соборном подворье, у колокольни, Мартин пустился в пылкие объяснения.

Полчаса спустя, заперев сына в доме, Стивен объяснял возбужденным родственникам:

– Он речей Уиклифа наслушался.

Стивен Шокли был осведомлен о страстных проповедях в Оксфорде и о богословских трактатах Джона Уиклифа. По приказу герцога Ланкастера Уиклиф явился в парламент, где выступил с гневной речью, обличавшей Церковь, за что был предан суду прелатов; впрочем, заступничество высоких покровителей ненадолго спасло проповедника от дальнейших преследований.

– Боюсь, Мартин сглупил, поверив словам бунтовщика, – со вздохом признал Стивен.

– По-моему, бедняжку лихорадит, – вступилась за сына Цецилия.

– Ну так полечи его, отваром целебным напои, – посоветовал торговец, укоризненно качая головой. – Только боюсь, не миновать ему епископской темницы. Да и нам тоже не поздоровится.

На следующий день к Шокли явился тощий молодой священник по имени Портеорс.

– Настоятель собора и епископ Эргхем весьма обеспокоены поведением вашего сына, – заявил он. – Мне поручено выяснить, чем вызваны его нападки на клириков.

– Что ж, побеседуйте с ним, – хмуро произнес Стивен.

Последующий разговор привел торговца в еще большее уныние.

Юный Портеорс, на два года старше Мартина, был на ладонь выше и гораздо бледнее и без того бледного юноши. Дед его, алнажер ле Портьер, увез семейство из Солсбери во время чумы, но молодой человек, вернувшись, решил стать священником и взял фамилию Портеорс в честь троюродного деда, известного каноника Портеорса. Как и все его родственники, Портеорс отличался придирчивой дотошностью.

– Ты знаком с еретическим учением Уиклифа? – осведомился он у Мартина.

– Да.

– И ты во всем согласен с его взглядами?

– Да, почти во всем.

– В чем, к примеру?

– Каноники владеют богатыми бенефициями, а земли в своих владениях сдают в аренду за большие деньги. Вы, священники, живете не хуже знатных господ.

– Разве это плохо?

– Хуже не бывает! Господь наш учит, что алчность – зло. Апостолы презрели земные блага и отринули свое имущество.

– Но ведь Отцы Церкви этого не воспрещают.

– Они заблуждаются.

Портеорс поморщился, словно от боли:

– По-твоему, священникам следует отринуть земные блага и от казаться от владения любым имуществом?

– Разумеется, – кивнул Мартин.

– Ты не прав. Раз уж ты читал Евангелие, – с отвращением заявил Портеорс (в то время для мирян это было едва ли не преступлением), – то наверняка помнишь, как в Гефсиманском саду, когда Господа нашего схватили стражники, апостол Петр пытался его защитить.

– Помню, конечно.

– А помнишь, что Господь сказал Петру? – наставительно произнес каноник. – Вложи твой меч в ножны[32].