Жрец снова кивнул.

— Мне с ней не так трудно, как может показаться, — сказала Шаллан. — Ясна редко озвучивает свои убеждения, если ее об этом не просят.

— Значит, она их стыдится.

— Мне так не кажется. Она просто тактична.

Кабзал устремил на Шаллан пристальный взгляд.

— Не переживай. Ясна не пыталась убедить меня отказаться от религии.

Кабзал подался вперед, лицо его помрачнело. Он был старше Шаллан — лет двадцати пяти, уверенный в себе и убежденный. Под строгим надзором отца ей не удавалось общаться с мужчинами примерно того же возраста, так что он был первым.

Но Кабзал — ревнитель. Значит, ничего не получится. Или получится?

— Шаллан, — мягко произнес Кабзал, — разве ты не видишь, что у нас... у меня... есть повод для тревог? Светлость Ясна — могущественная и обаятельная женщина. Нельзя не предположить, что ее идеи окажутся заразными.

— Заразными? Ты вроде меня сравнил с болезнью, а не ее.

— Я такого никогда не говорил!

— Нет, но я притворяюсь, что говорил. А это практически одно и то же.

Он нахмурился:

— Светлость Шаллан, ревнители беспокоятся о тебе. Души детей Всемогущего находятся на нашем попечении. Ясне уже случалось портить тех, с кем она общалась более тесно.

— Правда? — заинтересовалась Шаллан. — Других учениц?

— Сейчас неподходящий момент для этого.

— Можем выбрать другой момент.

— Я тверд в своем решении ничего не рассказывать.

— Но написать-то можешь?

— Светлость... — начал он и умолк, страдальчески морщась.

— Ладно, — согласилась она со вздохом. — Заверяю тебя, моя душа чувствует себя прекрасно и не страдает никакими заразными болезнями.

Он расслабился и отрезал еще один ломоть хлеба. Девушка вдруг поняла, что снова его разглядывает, и рассердилась на себя за такие глупости. Скоро ей предстоит вернуться к семье, а он ее навещает только по причинам, связанным с Призванием. Но ей на самом деле нравилось его общество. Кабзал — единственный человек здесь, в Харбранте, с которым можно просто поболтать. И он был красивым; его простая одежда и бритая голова только подчеркивали волевые черты лица. По обычаю молодых ревнителей он носил аккуратно подстриженную бородку. Говорил красиво и был очень начитанным.

— Ну, раз ты уверена по поводу своей души, — произнес Кабзал, снова обращая на нее взгляд, — то, быть может, наш орден тебя заинтересует.

— Я уже выбрала один. Орден чистоты.

— Но он не подходит для ученого. Ревнители там отстаивают Славу, которая ничего общего не имеет с твоими занятиями или твоим искусством.

— Не обязательно выбирать обитель, связанную с Призванием.

— Однако если они совпадают, это очень хорошо.

Шаллан сдержала гримасу. Орден чистоты уделял все внимание, как нетрудно было догадаться, честности и благости, свойственным Всемогущему. Ревнители из этого ордена понятия не имели, как быть с ее увлеченностью искусством. Они вечно требовали, чтобы она рисовала только то, что им казалось «чистым». Статуи Вестников, изображения Двойного глаза...

Разумеется, орден для нее выбрал отец.

— Я просто сомневаюсь, что твой выбор был осознанным, — сказал Кабзал. — И ведь смену орденов не запрещают.

— Да, но разве вербовку не осуждают? Ревнители не борются за прихожан?

— Еще как осуждают. Это прискорбная практика.

— Но ты все равно этим занимаешься?

— Я еще временами сквернословлю.

— Не замечала. Кабзал, ты очень необычный ревнитель.

— Ты не поверишь, но мы вовсе не такие набитые дураки, как принято считать. Кроме, наверное, брата Хабсанта, который все сидит да смотрит на нас. — Кабзал помедлил. — Хм, а Хабсант, похоже, и впрямь набитый. Я ни разу не видел, чтобы он хоть пошелохнулся...

— Мы отвлеклись. Ты ведь пытаешься завербовать меня в свой орден?

— Да. И это вовсе не что-то из ряда вон выходящее. Все этим ­занимаются. Мы усиленно хмуримся друг на друга в связи с таким глубоко неэтичным поведением. — Он опять наклонился к ней и сде­лался серьезнее. — В моем ордене сравнительно немного членов, поскольку мы нечасто появляемся на публике. И потому, когда люди приходят в Паланеум в поисках знаний, мы считаем своим долгом их просветить.

— И завербовать.

— Показать, чего они лишают себя. — Он откусил кусок хлеба с вареньем. — В обителях ордена чистоты тебе рассказывали о природе Всемогущего? О Божественной призме, десять граней которой представляют Вестников?

— По верхам. Большей частью мы говорили о том, как мне достичь... э-э-э... чистоты. Должна признаться, было скучновато, поскольку у меня было мало шансов сделаться нечистой.

Кабзал покачал головой:

— Всемогущий наделяет нас талантами, и, выбирая Призвание, чтобы извлечь из них пользу, мы тем самым поклоняемся Ему тем способом, важнее которого просто не может быть. Орденские оби­тели должны помогать людям взращивать в себе это, вдохновлять на великие цели. — Он махнул в сторону книг, стопкой лежавших на столе. — Шаллан, вот с чем тебе должны помогать ревнители. История, логика, науки, искусства. Быть честным и хорошим человеком важно, но нам нужно трудиться усерднее, развивая природные таланты людей, а не вынуждая их принимать Славу и Призвание, которые нам кажутся наиболее важными.

— Думаю, это разумный довод.

Кабзал кивнул, лицо у него было задумчивое.

— Разве не странно, что такая женщина, как Ясна Холин, отказалась от всего этого? Многие ордена подталкивают женщин к тому, чтобы предоставить сложные богословские изыскания ревнителям. Если бы только Ясна сумела разглядеть истинную красоту нашего учения... — Он улыбнулся и вытащил из корзины с хлебом толстую книгу. — Я ведь поначалу действительно надеялся, что сумею продемонстрировать свою правоту.

— Ей бы это, скорее всего, не понравилось.

— Наверно, — рассеянно проговорил он, взвешивая том на ладони. — Но вот бы стать тем, кто наконец-то ее переубедит!

— Брат Кабзал, это смахивает на желание выделиться.

Ревнитель покраснел, и Шаллан поняла, что сумела его по-настоя­щему смутить. Она поморщилась, проклиная свой длинный язык.

— Да, — признался он. — Я действительно желаю выделиться. Я не должен так рьяно стремиться стать тем, кто обратит ее. Но я стремлюсь. Если бы она только выслушала мои доказательства...

— Доказательства?

— Истинные свидетельства существования Всемогущего.

— Я бы хотела их увидеть. — Она вскинула палец, пресекая его возражения. — Не потому, что сомневаюсь в Его существовании. Мне просто интересно.