не нравятся советские предложения Англии и Франции. Польский посол ответил, что Варшава против, чтобы англо-польское соглашение истолковывалось как направленное исключительно против Германии. Советское же предложение о придании польско-румынскому договору 1926 года направления против всякой агрессии или же о расторжении этого договора, Гжибовский назвал навязыванием чужой воли[156]. Надо также учесть, что 18 апреля польская сторона уведомила Германию, что Польша никогда не позволит вступить на свою территорию ни одному солдату Советской России[157].

Несмотря на расторжение Германией германо-польской декларации, Польша уведомила Румынию, что отношение Варшавы к СССР по-прежнему не изменилось[158].

Последовавшее за этим заявление Молотова, что для СССР невозможно "такое положение, когда, с одной стороны, дело идет об участии СССР в гарантиях для Польши, а с другой стороны, заключено англо-польское соглашение о взаимопомощи, которое может быть истолковано как направленное, между прочим, и против СССР"[159].

Вот мнение российского историка С.З. Случа на действия советской дипломатии на данном этапе – "вне зависимости от взаимоотношений с Польшей, сохранение ее государственной независимости и территориальной целостности, несомненно, отвечало национально-государственным интересам Советского Союза" представляется необоснованным[160].

В этой сложной обстановке один «Советский Союз настойчиво боролся за создание системы коллективной безопасности, которая могла бы обуздать агрессоров и предотвратить вторую мировую войну»[161].

Англия и Франция не оставляли попыток найти некую компромиссную формулу, которая позволила бы продолжить переговоры с СССР. 18 августа на запрос Боннэ польский посол в Париже Ю. Лукасевич ответил, что "Бек никогда не позволит русским войскам занять те территории, которые мы у них забрали в 1921 года». Боннэ заметил, что угроза столкновения с Германией делает "для вас необходимой помощь Советов", Лукасевич заявил, что "не немцы, а поляки вторгнуться вглубь Германии в первые же дни войны!" Но он обещал передать запрос в Варшаву. В свою очередь, Бек 19 августа заявил французскому послу, что "у нас нет военного договора с СССР; мы не хотим его иметь[162].

Советский план предусматривал также и участие в совместных военных операциях Польши и Румынии. Он имел три варианта, которые предусматривали действия СССР, Англии и Франции в случае нападения агрессора:

1. В случае нападения блока агрессоров на Англию и Францию СССР должен был выставить 70 % от тех вооруженных сил, которые бы выставили Англия и Франция против главного врага – Германии. В этом случае предусматривалось обязательное участие в войне Польши, которая должна была бы сосредоточить на своих западных границах 40–45 дивизий.

2. В случае нападения агрессора на Польшу и Румынию эти страны должны были выставить на фронт все свои силы, а Советский Союз – 100 % тех вооруженных сил, которые выставят Англия и Франция непосредственно против Германии.

3. В случае нападения главного агрессора на СССР, используя территории Финляндии, Эстонии и Латвии, Франция и Англия должны немедленно начать боевые действия против главного агрессора, выставив на фронт 70 % тех сил, которые будут выставлены Советским Союзом[163].

С советской стороны было подчеркнуто, что «без положительного разрешения этого вопроса все начатое предприятие о заключении военной конвенции между Англией, Францией и СССР, по ее мнению, обречено на неуспех»[164].

Переговоры не двигались с места с первых дней.17 августа стало окончательно ясно, что дальнейшие заседания бесцельны и не приведут к нужному результату. «Обстановка вечером 17 августа была мучительной, – пишет в своих воспоминаниях участник переговоров капитан Бофр. Мы находились на грани разрыва, со всеми вытекающими из этого серьезными последствиями, и все еще не имели никакого ответа на наши телеграммы по основному вопросу, который Ворошилов поднимал с такой настойчивостью». Бофр признает, что «Проблема заключалась не в том, чтобы добиться у поляков ответа, согласны они или нет на пропуск советских войск через свою территорию, а в том, чтобы найти лазейку, которая позволила бы продолжить переговоры»[165].

Советское правительство, несмотря на противодействие со стороны оппонентов делало все зависящее от него, чтобы добиться успешного завершения англо-франко-советских переговоров.

«Советское правительство, – говорил В. М. Молотов послу США в Москве Штейнгардту, – относится со всей серьезностью к положению в Европе и к своим переговорам с Англией и Францией. Этим переговорам мы придаем большое значение, что видно уже из того большого времени, которое мы отдавали этим переговорам.

Мы с самого начала относимся к переговорам не как к делу, которое должно закончиться принятием какой-то общей декларации. Мы считаем, что ограничиваться декларацией было бы неправильно и для нас неприемлемо. Поэтому как в начале переговоров, так и сейчас нами ставился вопрос так, что дело должно идти о конкретных обязательствах по взаимопомощи в целях противодействия возможной агрессии в Европе. Нас не интересуют декларативные заявления в переговорах, нас интересуют решения, которые имеют конкретный характер взаимных обязательств по противодействию возможной агрессии. Смысл этих переговоров мы видим только в мероприятиях оборонительного характера на случай агрессии, а в соглашениях о нападениях на кого-либо мы не согласились бы участвовать. Таким образом, все эти переговоры мы ценим постольку, поскольку они могут представлять значение как соглашение о взаимопомощи для обороны от прямой и косвенной агрессии»[166].

Однако реакционная правящая клика Польши продолжала свою прежнюю непримиримо антисоветскую политику, отказываясь вступить в переговоры с Советским Союзом в организации отпора немецко-фашистскому агрессору[167]. Начальник генерального штаба польской армии генерал Вацлав Стахевич 20 августа 1939 года заявил английскому военному атташе, что войска Красной Армии через польскую границу не пропустят. А война была на пороге. Над миром сгущались тучи коричневой чумы.

Уже в августе 1939 г. германо-польские отношения стали не терпимыми. В любой момент можно было ожидать нападения Германии на Польшу. Правительство Польши отказывалось от помощи Советского Союза и категорически отказалось пропустить советские войска через свою территорию. Тем самым Варшава совершила национальное предательство и, прежде всего, против своего народа, оставив страну фактически беззащитной. Силы Германии значительно превосходили военные возможности польской армии, а падение Польши неминуемо грозило советскому народу появлением гитлеровских войск на ближайших подступах к границам СССР и дальнейшей агрессией вглубь страны.

22 августа Гитлер вновь выступил перед высшим военным руководством Германии. Он обосновал основные элементы, на которых основывалось его решение действовать, чтобы таким образом укрепить доверие генералитета. Остановился на трёх персональных факторах: Гитлер, Муссолини, Франко. Отметил, что на вражеской стороне (Англия и Франция) личностей такого масштаба нет. Особо отметил, что в этих условиях стоит пойти на риск и разгромить Польшу. Разгром Польши остается первоочередной задачей[168].

Гитлер рассматривал "договор (с СССР) как разумную сделку. По