перед крахом цепляются, как за соломинку, за внешний покой и своим бездействием поощряют фашистский разбой»[114], говорилось в этой статье.

Газета «Правда» характеризовала политику запада, как агрессивную, направленную на разжигание войны. Газета подчеркивала, что державы Европы идут навстречу требованиям захватчиков, ведут с ними соглашательскую политику, подрывают веру в Лигу наций. Хотя решительным отпором, единым фронтом мирных стран можно было бы без труда поставить на место зарвавшихся агрессоров[115].

Народы этих стран вводились в заблуждение средствами массовой информации Запада. «Обстановка накалена – писала «Правда», – обреченный капитализм ищет выхода на путях войны. Он уже воюет. Уходящий год был годом разнузданной агрессии фашистских хищников»[116].

Варшава считала, что Германия слаба и не представляет угрозы. 14 января 1938 г. Польша была поставлена Берлином в известность о готовящемся вторжении в Австрию, но спокойно взирала на события 11–12 марта 1938 года. Европа молчала[117]. Сложившуюся обстановку в международной политике Варшава попыталась использовать в своих интересах. Она предприняла попытку шантажа Литвы 11 марта 1938 года, создав инцидент с трупом польского солдата на разделительной черте границы с Литвой. Польша отклонила предложение Литвы о создании двухсторонней комиссии для расследования инцидента. 16 марта М.М. Литвинов на встрече с польским послом в Москве В. Гжибовским поставил его в известность, что СССР заинтересован в разрешении польско-литовского инцидента только мирным путем. Другие действия могут привести к печальным последствиям[118].

Противоречивые мнения об этих событиях можно найти и в отечественной историографии. Доктор исторических наук В.Я. Сиполс считал, что от вторжения Польши в Литву последнюю спасли настойчивые действия советской дипломатии[119]. Российский историк С. З. Случ полагает обратное, а именно, что Литва поддержки от СССР не получила[120]. Видимо, как это часто бывает, оба мнения являются крайними оценками сложившейся ситуации. Можно сделать вывод о том, что правда где-то посередине.

А именно, советское вмешательство означало бы втягивание СССР в польско-литовский инцидент напрямую. Конфликт возник, как следствие ультиматума, который Польша выставила Литве 17 марта 1938 года. Вмешательство привело бы к ухудшению и так не простых советско-польских отношений. И как итог приблизило бы сближение Польши с Германией.

Но и промолчать Москва не могла, что было расценено в Варшаве и Берлине как весьма ограниченная возможность советской дипломатии и руководства СССР значительно повлиять на развитие событий в Восточной Европе[121].

Польша высказала своё недовольство Франции за вмешательство в польско-литовский конфликт. В ответ на запрос Франции 22–27 мая о позиции Польши в случае нападения Германии на Чехословакию Варшава ответила, что вмешательства не готовит. Одновременно Польша уведомила СССР, что не пропустит через свою территорию Красную армию или советские ВВС для оказания помощи Чехословакии и требует решения вопроса о Судетах и Тешине[122]. Попытки конфронтации со стороны Польши в отношении СССР набирали обороты.

Прага, получив ультиматум от Польши, попросила поддержку у Москвы, таким образом пытаясь надавить на Варшаву[123]. Но 22 сентября Чехословакия согласилась передать Польше Тешин. 23 сентября Москва вызвала польского представителя и уведомила его, что в случае нападения польских войск на Чехословакию СССР разорвёт договор о ненападении от 1932 года.[124] Варшава в развязанной форме ответила, что «меры, принимаемые в связи с обороной польского государства, зависят исключительно от правительства Польской республики, которое ни перед кем не обязано давать объяснения»[125].

Другими словами, Польша советовала не лезть не в свое дело. Всесторонне цитировались слова Пилсудского о том, что "искусственно и уродливо созданная Чехословацкая республика не только не является основой европейского равновесия, наоборот, является его слабым звеном"[126].

Уже 21 и 23 сентября советский нарком иностранных дел М.М. Литвинов, выступая на ассамблее Лиги наций, заявлял о готовности CCCР прийти на помощь Чехословакии[127].

В это же время руководство СССР приняло серьезные меры. Военный совет Киевского особого военного округа 21 сентября 1938 года получил директиву наркома обороны К.Е. Ворошилова о проведении крупных учений округа и, как следствие, приведение войск в полную боевую готовность и сосредоточение их на польской границе[128].

Сейчас стал доступен документ советского военного командования по проблемам чехословацкого кризиса от 24 марта 1938 г., согласно которому "складывающаяся политическая обстановка в Европе и на Дальнем Востоке как наиболее вероятных противников выдвигает фашистский блок – Германию, Италию, поддержанных Японией и Польшей. Эти государства ставят своей целью доведение политических отношений с СССР до вооруженного столкновения. Однако в данное время Германия и Италия еще не обеспечили себе позиции свободных рук против СССР, а Япония ведет напряженную войну с Китаем… Польша находится в орбите фашистского блока, пытаясь сохранить видимую самостоятельность своей внешней политики. Сильно колеблющаяся политика Англии и Франции позволяет фашистскому блоку в Европе найти договоренность в случае войны его с Советским Союзом, чтобы большую часть сил потратить против СССР. Таким образом, Советскому Союзу нужно быть готовым к борьбе на два фронта: на Западе против Германии и Польши и частично против Италии с возможным присоединением к ним лимитрофов и на Востоке против Японии"[129].

24 октября 1938 года Германия предложила Польше урегулировать проблемы Данцига и так называемого польского коридора в рамках Антикоминтерновского пакта, сотрудничая на равных. Польша должна была согласиться на включение Данцига в состав Германии и вступить в Антикоминтерновский пакт. В ответ Германия была готова продлить на 25 лет пакт о ненападении от 1934 года и оставить существующие на данный момент германо-польские границы[130]. Вместе с тем, Польша совместного с Румынией решали вопрос отторжения от СССР УССР, а также активизировала антисоветскую пропаганду в Закавказье[131].

В Москве 8 октября было заявлено польскому послу Гржибовскому, что СССР готов продолжать мирное сотрудничество с любым государством[132]. Польша расценила это как намёк на нормализацию советско-польских отношений. 27 ноября было подписано коммюнике о нормализации отношений между странами[133].

Варшава не преследовала цель привлечения СССР к решению проблем Европы [134]. Но Польша вместе с тем опасалась слишком тесного сближения и с Германией, что могло привести к утрате проведения независимой внешней политики. Поэтому при обсуждении германских предложений в октябре 1938 – январе 1939 года Польша так и не дала столь желаемого ответа Берлину[135].

Польша могла согласиться на уступки Германии в вопросе о Данциге, но не желала быть слугой Берлина. Это привело к тому, что Гитлер стал склоняться к мысли военного решения польской проблемы[136].

19 февраля 1939 года переговоры