– Во! От это – пиво! – Сильва появился с гроздьюбутылок в каждой лапе. – Я тебе скажу: ваше чешское отдыхает. Смотри изапомни, серьга: «Фон Вакано темное»! А есть еще «Фон Вакано светлое». Ты какоепредпочитаешь?

– Неважно… Я не большой пивец.

– Да ладно, рассказывай, ба-агема! Ты попробуй: это жзнаешь в честь кого названо? Думаешь – это стеб такой, иностранное имя, то-се…как мадам Помпадур?

Он разлил пиво в высокие пивные бокалы (все, все у тетки вбуфете было, эх, Вися-Вися…) и разорвал бумажный пакет с рыбой, вываливая ее наклеенку.

– Альфред Филиппыч фон Вакано, потомственный дворянин,хотя и австрияк, он был… а где Лиза-то? Скопытилась? Слабенькая она у тебя,а?.. Так вот, был Альфред Филиппыч мужик серьезный.

Сильва сделал торжественное лицо оперного тенора, плечиразвернул, поднял бокал:

– Ну, хоть и пивом, помянем Висю, друга моегонезабываемого.

Сейчас опять будет плакать, скучно подумал Петя, но ошибся:видимо, Сильва был как раз человеком ночным, поздним и часам к десяти вечератолько в силу входил. Как бы арии не принялся петь.

Они одновременно подняли бокалы и молча выпили. Но молчатьдолее минуты Сильве было никак невозможно.

– Бери чехоньку… умеешь разделать? Вот, смотри и учись,и помни мою добрость…

Чехоньку Сильва разделывал виртуозно: привычным движениемоткручивал рыбью голову, тянул ее вниз, а та тянула за собой позвоночник ивнутренности, и целая рыба распадалась на шницель из двух половин, соединенныхверхним плавником.

– Кожа – на любителя, – сказал Сильва, откусывая имощно двигая челюстями. – Вялят ее уже без чешуи, лично я лопаю с кожей.Получай, сирóта… Так что говорю: этот австро-венгерский дворянин фонВакано как раз и разработал рецепт нашего «Жигулевского». То есть «Жигулевским»его потом Микоян назвал, а сначала оно было «Венским»…

Петя глянул на часы: завтра с самого утра надо ехать кнотариусу, успеть до самолета справить Сильве доверенность на продажу квартиры.Но вечер, это становилось все более очевидным, только разворачивался и грозилеще многими поучительными историями. Сильва Жузеппович был патриотом родногогорода, а обижать его не с руки было, да и незачем.

– Так вот, основал Альфред Филиппович пивоваренныйзавод на паях в одна тысяча восемьсот восьмидесятом аж году… Постой, пораналить по второй… Сейчас мы знаешь за что выпьем? Чтоб у вас с Лизой еще всебыло хорошо и чтоб у вас еще ребеночек…

– Ладно, – жестко оборвал Петя. – Умерься,она там засыпает.

– Точно! – озабоченно спохватился Сильва и перешелна шепот: – Извини дурака… Ну, давай я тебе дорасскажу про фон Вакано, а? Ведьпринял человек российское подданство, на такой вот рыск пошел культурныйиностранный человек! А как Самару любил, каким был благотворителем… и членомСамарской думы, и всякое разное. А какую коллекцию картин и всякихдрагоценностей собрал – она сейчас в «Эрмитаже», ты что, наследникам хрен чегодосталось… И вот представь: в пятнадцатом году уважаемого гражданина Самары,столпа общества, можно сказать!.. Петь, a как правильно – столпа илистолба? – серьезно осведомился он.

– Один черт, – так же серьезно отозвался Петя.

– …обвиняют в шпионаже, – горячо подхватилзарумянившийся от интересного для него разговора Сильва. – И высылают вБузулук! Это при царе еще, да? И кати после этого бочку на советскую власть!Цари эти, знаешь, тоже были гуси. Я вот этого терпеть не могу: вчера тыкоммунист, а сегодня ты, блядь, царист! Терпеть не могу!

– Наливай…

– О! Правильно! Вот эт ты молодец… Сейчас мы выпьем за…знаешь, за что?

– Не надо. Просто налей, и выпьем.

– Точно… Эх, Петь… ну чего б вам не остаться у нас!Хули ж тебе там околачиваться, ты ж русский человек. Родина-то здесь, не там.Дом есть, работу найдем – что ж мы тебя, не пристроим, что ли! У тебя вон рукизолотые, я твоих кукол видал. Ты тут мог бы труд преподавать в школе или,скажем, рисование. А летом какие просторы, а? Волга – это ж какаяграндиозность! У меня сосед, Палыч, после туберкулеза с одним легким еепереплывает, несмотря что течение и водовороты…

– Жузепыч…

– Нет, ты постой! Я тебе скажу: разве ж такойисторический дом продают, а? Дураки будете! Ты хоть знаешь, кто здесь обиталдавным-давно, а? Женщина одна одинокая, полька по нации, по имени Леокадия.Клянусь. Бери чехоньку, ну! Очень добрая милая дама, полный ридикюль конфет, –это я про польку. Ее поэтому соседские детишки жутко любили, звали «пани Леля».Я это откуда знаю: от соседки же. Старушечке девяносто три, в полном разуме,прикинь? И вот она ее помнит – пани Лелю добрую. Ту вроде бы сначала выписалииз Варшавы – гувернанткой для детей семьи фон Вакано, а как те выросли, она всеравно тут осталась, у нас в Самаре. И Альфред Филиппович, говорят, к ней сюдаза-ха-жи-вал… Но никаких реальных фактов о любовной их связи не осталось. Однидогадки. Особа была интересная, жила невесть на что, ничем не занималась, но неэта… не стерлядь с Волги, как у нас говорят. Скончалась годах в двадцатых.Тайна, понимаешь?

– Слушай, Сильва. Нам ведь завтра вставать рано.

– Да брось ты. Тоже мне – рано. Будильник на шестьнакрутил, и порядок. Вот когда мы с Дебилом на рыбалку в три поднимаемся, этода, рано… Постой! Я ж тебе про польку… Про Леокадию. Эт прям детектив! У нее –важная деталь – были драгоценности. Ну, погоди ты, дай рассказать! Всясамарская знать с нетерпением ждала, в чем Леля будет блистать; ее на все балыприглашали. И вот сколько раз к этой Леле подступались жены самарских богатеев– мол, продай то-другое, у тебя ж много… – всегда отказывала. На всерасспросы отвечала, что драгоценности достались по наследству от бабушки. Таякобы знатной была – не то графиня, не то баронесса…

– Жузепыч, после доскажешь. У меня глаза слипаются.

– А ты их протри, – сказал вдруг Сильвамногозначительно, навалился грудью на стол, где лежал уже целый курган рыбьихголов и хвостов, приблизил к Пете крупный блестящий нос: ах, хороша бы куклаЛепорелло для «Дона Джованни». – Протри их и вдумайся: ведь вы с Лизой иесть теперь – наследники этого богатства.

– Вот и чудно. – Петя поднялся из-за стола, собралгрязные бокалы и составил их в раковину. Насмешливо оглянулся на Сильву. –А где богатство-то? В серванте?

– Не ве-еришь… – тот усмехнулся. – А междупрочим, все всегда знали, что в домике есть сокровища. Тут они, тут! Сколькораз Вися отбивалась от разных кладоискателей, причем официальных – из милициитам, из горсовета. И искали, искали! Ничего не нашли.

– Поищем завтра, – мирно предложил Петя. –Тебя проводить или сам дойдешь?

– Чего мне тут – два шага… – пробормотал Сильва,грузно поднимаясь. – Лизин паспорт не забудь… Я за вами зайду.