— Ты можешь быть сколько угодно проверяющим, нагваль, но воспитанием своей дочери позволь заниматься мне самому. Наблюдение за нашим семейным укладом в твои обязанности не входит.

Голос отца заставлял меня дрожать, но я подняла голову вопреки страху.

— В обязанности, может, и не входит, — вибрирующие ноты в голосе Айвена вселяли в меня уверенность, которой я сама, увы, не обладала. Словно его эмоции частично охватывали и меня, обволакивая со всех сторон мое тело. — Я претендую на нее, как на масойю. Так что поубавь свои обороты, отныне за нее отвечать буду я.

У меня перехватило дыхание от чужих слов, а время будто замерло. Киран поднял голову, альфа Райдзен прищурился, а вот лицо архея даже не дрогнуло. Казалось, он предполагал такой исход событий.

— Ты в гоне? У меня есть основания полагать, что моя дочь — твоя истинная?

И когда отец задал этот вопрос, всё в моей голове встало на свои места. Строчки об истинных парах замелькали перед глазами калейдоскопом.

Это был вопрос с подоплекой. И все это понимали. Самец мог официально претендовать на самку по праву обретения масойи только в период своего гона. Выделение феромонов служило доказательством мужских слов. Одно из правил Уложения. В древние времена злоупотребляли подобным правом и крали дочерей волколаков прямо из дома, на глазах безутешных отцов и братьев, пользуясь отсутствием гона.

— Нет, — процедил сквозь зубы Айвен, раздался выдыхаемый свист.

Впервые я пожалела именно об этом правиле Уложения, которое самки ценили больше всего, ведь большинство женщин оно защищало.

— Тогда о чем может идти речь? — усмехнулся отец, поднимая высоко подбородок. Он был ниже ростом, но смотрел свысока, чувствуя себя в более выгодном положении.

— Мой гон приближается и будет со дня на день, и мы оба понимаем, что я получу твою дочь любой ценой, — хриплый голос мужчины вызвал во мне томление и подспудную радость.

Его защита и слова заставляли всё внутри меня сладко сжиматься. Ощущение того, что кто-то готов идти за меня против отца, открывало для меня новые мужские грани. Никогда и никто не вставал между мною и археем. Его боялись, опасались и обходили стороной, позволяя ему распоряжаться моей судьбой и поведением. Спасение замаячило в ближайшем будущем, но разбилось вдребезги, как только отец открыл рот.

— Какова гарантия, что твой гон начнется раньше бракосочетания Нереи и Кирана? А там и наследник не за горами, помнишь ли о другом правиле? Ты же великий нагваль, господин Айвен, и служишь на благо заветов Уложения, верно?

Челюсти мужчины сжались, кулаки стиснулись, но ни звука не было произнесено. Ему сейчас было нечего сказать. А у меня падало настроение. Сглотнув, глянула на радостно улыбающегося Кирана, который смотрел на архея с восхищением и благодарностью, чего не могла сказать о себе. Рука скользнула к низу живота. Если там зародится жизнь, гарантировать, что самец выпустит нужные феромоны, подтверждающие истинность, невозможно. А освободившись от бремени, я навсегда останусь в стае, где живет мой щенок, который по закону остается у отца.

— Иди сюда, Нереа, — жестким тоном приказал отец, и я, не найдя повода убежать, на ватных и подгибающихся ногах подошла к нему на расстояние вытянутой руки — ни дальше, ни ближе. — Отведи ее на площадь, Киран, и зови Свайна, для него снова появилась работа.

По позвоночнику прошел ток страха, болью отдаваясь в копчике, но я покорно опустила голову и поплелась за парнем. Не то чтобы у меня был выбор, Киран больно схватил меня за предплечье и резко потянул к выходу, не церемонясь и не ослабляя хватку, от которой у меня появятся очередные синяки.

— Власть почуял, хрен старый?! — зарычал на отца Айвен и схватил того за грудки.

Я повернула назад голову, уперлась пятками о паркет, но сын альфы неумолимо тащил меня на выход. Вид у беловолосого был угрожающий, в воздухе сгустилось напряжение, даже Киран, хоть и исполнял волю архея, ощутимо дрожал от чужой силы.

— Сам-то давно молодым был, нагваль? Помнится, когда я родился, ты уже считался стариком, нет? — не терял духа отец, не пытаясь вырваться из чужих рук, словно у него в рукавах была пара козырей, о которых никто не был в курсе.

Даже Райдзен смотрел на него в удивлении, кидая на нагваля настороженные и опасливые взгляды, полные страха и сомнений. Последнее давало мне надежду, что он одумается и не станет обострять отношения с представителем Совета Старейшин.

В этот момент я вспомнила о Керуке, которого отправила следить за клеткой и Айвеном, который находился сейчас здесь. Страх за младшего друга осел змеей в груди.

— Раз вы так чтите Уложение, то оба помните, что как нагваль я могу бросить вызов вожаку в любое время, — прищурился мужчина, отпуская отца и откидывая его в сторону.

— Хочешь стать альфой местной стаи? И быть навсегда привязанным к этому месту? — усмехнулся отец, устояв на ногах и даже не запачкав туфли, сияющие идеальным блеском. И настолько это не вязалось с длительной пыльной дорогой и загрязненными улочками поселка, что само его присутствие здесь казалось мне противоестесственным.

— Не надейся, что сможешь управлять нагвалем, архей, — цокнул мужчина и оскалился, не выпуская меня из поля зрения.

Я зацепилась за слова Айвена, даже Киран прекратил тащить меня на буксире и остановился, вслушиваясь в то, что может решить дальнейшую судьбу стаи. Особенно его судьбу.

— Нет! Пожалуйста, — прошептала, оборачиваясь и цепляясь пальцами за косяк. — Не надо, я… Я сама иду…

В это мгновение я не думала о том, что будет после, стану ли женой Айвена, но страх того, что я навсегда останусь привязана к нелюбимому месту, к ставке, в которой каждый презирал меня, так остро возник в голове, что я была согласна на всё, лишь бы не допустить борьбы за власть и место альфы нашей стаи.

Глава 10

Ветер усилился, обдувая мои шершавые щеки и обветренные губы. Во рту появился вкус крови, настолько сильно я от напряжения прикусила нижнюю губы. Шелестела тревожно зеленеющая листва, шумели кроны древних крепких дубов, а мое сердце колотилось, словно испуганная птичка в клетке, которой я и являлась.

Первым шел Киран, который не касался меня, опасливо озираясь за спину. Иногда кидал на меня нечитаемые взгляды, губа его дергалась,