Как объяснить феномен удачливости? Аристотель, первым из философов за всю мировую историю подвергший это явление скрупулезному анализу, утверждает, что, по мнению большинства людей, удачливость – свойство врожденное, как цвет глаз. Другие, хоть и не считают везение прирожденным, думают, что удачливый человек, даже сколь угодно ущербный в нравственном или интеллектуальном отношении, пользуется особой благосклонностью небес. Он как «плохо построенный корабль», который «очень хорошо совершает плавание, но не потому, что он таков, а потому, что у него хороший кормчий. Для удачливого счастливца хороший кормчий служит в этом случае добрым духом».

Аристотеля эти народные объяснения не устраивают, он выдвигает гипотезу, что некоторые просто умеют лучше других «ловить удачу», то есть обладают природной способностью извлечь выгоду из благоприятного стечения обстоятельств. Выиграв крупную сумму в лотерею, некоторые пускаются во все тяжкие, теряют друзей, которые теперь им «не ровня», рушат семью и в конце концов оказываются беднее, чем были до выигрыша. Подарок судьбы оборачивается злосчастьем. Другие вкладывают выигранные деньги в образование детей, помогают верным друзьям и родным с покупкой жилья и даже учреждают благотворительные фонды. Благодаря рассудительности и рациональному подходу они обращают случайное везение в обстоятельства, способствующие не случайному, а спланированному в жизнь счастью – eudaimonia.

Возможно, удачу и вправду не стоит сбрасывать со счетов. Аристотель рисует нам необычайно полный образ человека, от природы наделенного определенными качествами – жаждой жизненных благ или тягой к самосовершенствованию и (пусть даже «автоматически», а не сознательно) энергией и стремлением добиваться этих целей. Сегодня мы называем таких людей обладателями активной жизненной позиции, амбициозными, оптимистичными. Они одарены этими склонностями с рождения и под их влиянием, не отдавая себе в том отчета, выбирают путь, где им с наибольшей вероятностью будет сопутствовать удача. Им совсем не обязательно вырабатывать интеллектуальные навыки вроде рассудительности. Аристотель проводит параллель с «музыкальными людьми, которые петь не учились, но голосом и слухом наделены от природы». Этих людей никто не учил достигать счастья или успеха, поэтому преподавать этику они не станут, однако интуитивно действуют в точности как осознающие свои действия специалисты по этике. Представьте себе певца, который, не получив консерваторского образования, тем не менее пленяет всех своим исполнением. Соответственно, приобретение навыков рассудительности и этики добродетели можно считать компенсацией несправедливости, заключающейся в том, что некоторые наделены выраженной интуитивной склонностью к потенциально благоприятным для них занятиям с самого появления на свет.

Однако никто не мешает набираться практической мудрости постепенно – рассудительность совершенствуется и приходит с опытом. Чтобы поднатореть в этом умении, не говоря уже о том, чтобы стать в нем мастером, нужно упражняться регулярно и анализировать результаты. Это не математика, говорит Аристотель, которая строится на отвлеченных началах, а не на практическом опыте. Чем скорее ребенок начнет рассуждать логически и взвешенно, тем лучше. Обучение нравственной рассудительности способствует тому, что мир становится совершеннее для всех нас.

Обучение молодежи нужно начинать незамедлительно, поскольку, как предупреждает Аристотель, судить взвешенно – занятие головоломное. Бывают обстоятельства, в которых легко отличить плохое от хорошего – порядочный человек интуитивно чувствует, как справедливо распределить финансы, еду, возможности в той или иной группе. Но понимать, что для этого нужно сделать, иногда сложнее, «чем знание того, что полезно для здоровья». Этика – предмет гораздо более гибкий и сложный, чем психология. Истинный сын врача, Аристотель добавляет, что даже в медицине понимать, как, когда и что именно использовать для исцеления, – дело намного более хитрое, чем просто «знать про мед, вино, чемерицу, прижигание и разрезание».

Но сперва нужно разобраться, что такое рассудительность. Аристотель вкладывает в это понятие вполне определенный смысл, не связанный с результатами действия: врач не рассуждает о намерении, оно самоочевидно – вылечить больного. Рассуждение означает выбор наилучшего средства достижения цели: врач продумывает курс лечения, который поставит больного на ноги. Соответственно, мы знаем, что наша цель – счастье, и продумываем средства его достижения, порядок действий, которые с наибольшей вероятностью приведут к благополучию нас самих, наших близких и наших сограждан.

Взвешенное рассуждение в аристотелевском понимании – это особый род деятельности. Есть множество вещей, о которых мы рассуждать в аристотелевском смысле не будем, – законы природы или непреложные и очевидные факты. Всестороннее рассмотрение необходимо, чтобы определиться, причем отнюдь не с тем, что нам неподконтрольно (погода, скажем, или вероятность случайной ценной находки). Мы обдумываем лишь то, что в нашей власти и зависит от нашей деятельности, с целью что-то предпринять – именно поэтому взвешенное рассуждение играет такую важную роль в политике и этике, которые предполагают действие.

Помимо прочего, аристотелевское рассуждение направлено в будущее, оно не касается ни происходившего с нами вчера, ни даже наших вчерашних поступков. О вчерашнем выборе нам остается лишь сожалеть, как врач сожалеет о назначенном лечении, если оно оказалось неправильным. Аристотель приводит в качестве примера самое грандиозное событие, которое только смог вообразить: «Никто не выбирает получить разграбленную Трою» – то есть убить тысячи людей и стереть с лица земли целую цивилизацию. Ни человеку, ни даже божеству не под силу отменить уже случившуюся осаду Трои и «воротить сделанное». «Что было – то не может не быть». Здесь Аристотель согласен с поэтом по имени Агафон: «Лишь одного и Богу не дано: / Не бывшим сделать то, что осуществлено».

Вывод, который отсюда следует, – самим отвечать за себя и свою жизнь, не ожидая, что счастье свалится на вас с неба (как женщин с незапамятных времен учили ждать «прекрасного принца», который безо всяких усилий с их стороны явится по мановению волшебной палочки и наполнит их жизнь смыслом). В качестве иллюстрации Аристотель ссылается на людей, которые «хотят иногда того, что заведомо невозможно, – например, царствовать над всеми и быть бессмертными». Рассуждение он называет «целенаправленным выбором», который «непременно зависит от нас», то есть власть над миром или превращение в божество к такому выбору не относится. Своим греческим читателям Аристотель, вероятно думая о продвижении армии Александра Македонского все дальше на Восток через территорию нынешнего Афганистана, говорит, что «мы не принимаем решений о событиях в Индии», поскольку они от нас не зависят и так же неосуществимы, как «превращение круга в квадрат».

Некоторые, признает Аристотель, слишком слабохарактерны, чтобы нести полную ответственность за то, что от них зависит. Такие люди вряд ли научатся взвешенному выбору и воплощению намеченного в жизнь. Но суть от этого не меняется: чтобы достичь счастья, придется отвечать – и за свои действия, и за бездействие. «Если от человека зависит, делать или не делать что-либо, то он – причина этих вещей, а те, каким он причина, зависят от него», – пишет Аристотель, утверждая, что все мы вольны выбирать, хорошо поступить или плохо. «Ясно, что, действуя по собственному выбору, человек действует добровольно. Очевидно тем самым, что и добродетель, и порок должны принадлежать к числу добровольных действий».