Впрочем, плутать довелось недолго. Не прошло и квадранса [около пятнадцати минут], как Изморозь оказался у знакомой повозки. На покрышке с большим тщанием неизвестный мастер изобразил батальное полотно — стоящие на задних лапах барсук и еж фехтовали длинными винными бутылками.

— Приметный рисунок! — сам себе сказал Лукас и потянул носом. Одна из немногих привилегий «главных» в этом беспорядке — возможность жить как можно дальше от пахучести и шумности клеток.

Хотя, от некоторого шума избавиться все же не довелось…

Изморозь подошел вплотную к кибитке, прислушался. За живописно разукрашенным толстым полотном что-то происходило.

Нет, никто не бряцал оружием, не пердел сложной капустно-гороховой смесью, не вонял тем жутким запахом, присущим любому стражнику — пот, чеснок, лук, нечищенные зубы и гнилые мозги!

Там занимались любовью.

— Эй, кто там застыл, безмолвной статуей у входа? Коль дело есть, так забирайся к нам! Ну а коль нету, и просто так пришли, тогда идите нахер, вы, разлюбезный наш!

В дополнение к плохорифмованным строчкам прозвучал сдавленный смех. Будто рот смеющегося чем-то занят.

Решившись, Лукас откинул полог. И застыл. Прямо перед лицом раскачивалась совершенно голая женская задница. Очень приятная, надо признать!

Изморозь ухватился правой рукой за стойку, к которой крепился тент, ногой оттолкнулся от крюка, на котором болталось дощатое ведерко с давно уже застывшей колесной смазкой, вдернул себя наверх. Из нового положения стало куда виднее.

Владелица чудесной жопки стояла на коленях. Голова ее располагалась в области паха Йоржа, и двигалась в нехитром ритме вверх-вниз.

Йорж, невысокий, но очень жилистый северянин, одной рукой чесал свой выгоревший на солнце соломенный затылок. Второй, запустив пальцы в густые волнистые, когда-то давно крашеные в синий (так и мелькнула в памяти Русалка Ди, улыбнулась лукаво и многообещающе), управлял происходящим, корректируя ритм.

— Приветствую тебя, мудрейший из умнейший! Повелитель свитка и пера!

— Йорж, если ты снова пьян, то я зайду чуть позже, — произнес Лукас, как зачарованный глядя на то опускающийся, то поднимающийся затылок девушки.

— Вечно молодой, вечно пьяный! — фыркнул циркач, перейдя, наконец-то, на человеческую речь, без попыток рифмовать нерифмуемое. — Будешь? — он погладил девушку по гладкому плечику. Та призывно изогнулась, полностью раскрывшись перед чужим взглядом.

Лукас с сожалением покачал головой:

— Прости, вынужден отказаться.

— Ну как хочешь. Мэйви не против подарить моим друзья немного тепла. Не так ли, Мэйви?

Девушка остановилась, повернулась к Лукасу, грациозно изогнувшись, улыбнулась ртом, с которого свисали струйки слюны.

— Я никогда не против хорошего члена. У тебя он хороший?

— А то! — ухмыльнулся Йорж, изображая руками вероятные размеры лукасового хозяйства. — Как раз такой, как ты любишь.

Судя по вероятным габаритам, Мэйви нравилось нечто, представляющее собой связку из трех-четырех конских херов.

— Знаешь, пока воздержусь.

Девушка подмигнула и снова вернулась к работе

— Я же не совсем отказываюсь! — произнес Изморозь, уже начиная себя ругать — очень уж вызывающе все происходило. Чужие штаны начали понемногу топорщиться.

— И правильно, — кивнул ему Йорж, — от Мэйви никто и никогда не отказывался. Но подожди пару минут. Мы закончим, и ты мне все-все расскажешь, что случилось. Судя по взъерошенному виду, у тебя выдалось весьма насыщенное утро.

Глава 7

Медведь выходит на охоту…

Хото покрутил пустой бокал, перевернул, поймав языком последние капельки вина, поставил на пол у кресла. Поднял взгляд на окружающих:

— Как уже звучало в этом чудесном месте, план у нас весьма прост. Мы зайдем и всех убьем. Все верно, господин Фуррет?

— Насчет всех, — прищурился Фуррет, — это уж как получится. Мы, — он обвел рукой кабинет, — все тут взрослые люди с многолетним опытом. И требовать невозможного я не рискну, зная, что вы не захотите расстраивать такого замечательного человека, как я. Ведь так?

Молчание прозвучало весьма красноречиво. Расстраивать господина Фуррета никто не хотел. Тот же, выждав небольшую паузу, продолжил.

— Соответственно, постарайтесь. Но если не получится, то ничего страшного. Главное, чтобы не ушел тот жирный ублюдок.

— Пузом в дверях застрянет, — веско сказал Бьярн, и уточнил, — что с прислугой?

— Если наскочит на клинок, никто не пожалеет. Мусор, он мусор и есть. Полезные люди покинут «Башмак» в течение ночи. Так что можете не сдерживаться.

— Принято, — кивнул рыцарь. На лице старика появилась улыбка, по мнению Хото — весьма гнусная.

Высота же, задал очередной вопрос:

— Так понимаю, господа, за кабаком следят не первый день?

— Верно, — ответил Дюссак, — эти выблядки давно напрашиваются. Повода не было.

— Мне хотелось совместить полезное с полезным, — произнес господин Фуррет, скрестив руки на груди. — Просто так выкосить сорняки — это хорошо. Но если крысокос полезен еще в чем-то, то это дважды хорошо!

— Трижды! — торжественно заявил Хото, тыкнув пальцем в потолок. — Ведь мы еще получим немножко денежек, и их нахрен пропьем!

— Трижды, так трижды, главное, что с помощью глубокоуважаемого господина Дюссака и его верных помощников мы знаем практически все, что нужно для успешного дела.

— Прекрасно! Восхитительно! Как там говорят в Малвессе, «брависсимо!»? — громко зааплодировал Хото. — Ты мне скажи, где Рэйни Бабуи спит? Где этот сын крысолисицы дрыхнет?

— Второй этаж, — тут же ответил Дюссак, ни на миг не задумавшись. — Комната напротив гостевой лестницы. Дубовая дверь с двумя засовами. Закрывается, когда внутри, на оба. Не слишком доверяет своим, похоже.

Высота потеребил мишуру, свисающую с покрывала, лежащего на кресле:

— Дверь мне не интересна. «Башмак», он же как любимая внучка Бьярна, можно заходить с разных сторон. Ой, — Хото сделал вид, что искренне изумлен, — Бьярн, а ты здесь! Прости, друг, прости!

— По фронту четвертое окно справа, если стоять лицом к входу.

— Вообще прекрасно. Обожаю цифру «четыре». Она приносит мне удачу! Лестница?

Дюссак поморщился:

— С этим сложнее, но самую малость. Местная хранится в подсобке кабака и незаметно ее не вытащить. Но нужной длины будет, точнее, уже должна быть на месте. Приставят незадолго до начала. Чтобы лишний раз не возбуждать ненужных вопросов.

Хото снова зааплодировал

— Дюссак, нахрена тебе все это? Иди ко мне в подсобники! Ты же просто чудо! Деньгами не обижу! Зуб даю! Нет, даже клык!

— Иди в жопу, Высота! — отмахнулся Дюссак.

— Мое дело предложить, что ты вот так сразу… Подумай!

— Не сманивай моих людей и не устраивай балаган, — поморщился господин Фуррет. — Мы и так знаем, что цирк твоя судьба.

— Не цирк, а циркачка, — уточнил Хото, чинно поджав губы, — и она судьба не моя, а глубокоуважаемого господина Дюссака, да не заведутся у него в штанах кусучие тварюшки!

Дюссак обреченно вздохнул и обреченно пожал плечами. Что взять с полоумного?..

— Жонглер! — выплюнул Бьярн.

— Стенолаз, — холодно поправил рыцаря Хото, и тем же тоном продолжил: — довольно шуток, господа! Время не ждет. Рабочая высота мизерная, буквально ниочемная. Но мне бы немного снаряжения. Стены насквозь мокрые, не хотелось бы размазаться о камни. Еще и куском штукатурки приложит. Не такой смерти желала бы мне мама! Если позволите, я метнусь домой, возьму что надо.

— Не позволю, — отрезал Фуррет, — все твое барахло в подвале. Я сказал забрать все, до последнего обрезка веревки. Там же и подберешь броню и оружие — твою саблю оставили дома. Я помню.

— Благодарю, — хмуро ответил Хото. — За саблю. За остальное — еще подумаю. Надеюсь, не сильно натоптали?

— Грязь повсюду, — развел руками Дюссак. — Я, конечно, сказал, чтобы ребята сперва вытерли ноги о постель, а уж потом занимались сборами. Но ты же знаешь, кто сейчас идет в стражники. Сплошные тупоумные дебилы…

— Суки вы мрачные, — выдохнул Хото, — как же я вас всех ненавижу!

— Взаимно, — не удержался Бьярн.

— Про тебя вообще речи не шло, дедуля! — взвился стенолаз. — Стоишь себе в углу, там и стой, как дурак!

— Хото! — рявкнул Фуррет. — Заткнись! Бьярн, ты тоже захлопнись! Выдохнули, еще раз выдохнули и успокоились. А теперь, чтобы не терять времени, идите-ка в подвал!

— Чур не приставать! — испуганно дернулся Высота. — Знаю я тот подвал!

— Иди в жопу! — слаженно рыкнули Фуррет и Дюссак.

Бьярн, не удержавшись, хмыкнул.

— Не уговаривайте, — прыснул смехом Высота, — престарелые шалунишки!

* * *

Вслед за Хото на крышу «Драного Башмака» забрался и приданный стенолазу в помощь боец Дюссака. Забирался, точнее, вползал он раз в десять дольше. Бедную лестницу так трясло, что еще