Подорвался было лейтенант, как вдруг подал голос тот самый стойкий паренёк.

— Двадцать две штуки, сударь, — Звонко и прислужливо сказал он, склонив свою столь же вытянутую, как и тело, голову. Рядом раздалось возмущённое фырканье. Я подумал, что это чья-то лошадь вздумала своевольничать. Однако очагом недовольства оказался Генрих. Хоть Майер старший и был весьма добр к своим холопам, чужих он откровенно говоря недолюбливал. К гвардейцам он относился почти как к равным, а вот к непосвящённым его отношение было предельно понятно. Я жестом осадил Генриха, попросив попридержать свои дворянские амбиции. Сам же я подъехал поближе к пареньку и посмотрел ему в глаза. В отличие от рядом стоящих, он не прятал взгляд в землю, готовясь в любой момент согнуться в поклоне. Нет, он спокойно и даже с интересом смотрел на меня, ожидая, что же я скажу. Меня такое поведение от простого холопа несколько смутило. Нет, я не собирался ставить его на место, защищая свою репутацию. Ведь сейчас это фактически мой человек. Так зачем же превращаться вдруг в тирана после того, как я сам совсем недавно активно пропагандировал образование?

— Вань, проверь. — На всякий случай отдал я команду. — Когда посчитал? — Этот вопрос уже к парню.

— Так когда забирали, тогда и сосчитал. Они как раз из сарая и выходили. — Развёл руками он.

— И как считал? — Спросил я снова.

— Ну как-как? Один, два, три… — Так и считал. — Снова ответил он так, как будто это само собой разумеющиеся. Нет, до трёх-то тут и крестьяне считать могли, да и двадцать два — число небольшое. Но всё же просто так, от балды, тут мало кто подсчёт вёл. А этот вот, пожалуйста.

— Молодец, — Искренне похвалил его я. — А ежели нас сейчас пятнадцать, а лошадей всего тридцать три. Сколько свободных меринов останется? — Парень задумался. Крепко задумался. Однако буквально через десяток секунд, когда Генрих уже открывал рот, чтобы выразить своё искреннее непонимание, чего это я вожусь с простым смердом, он вдруг вскинул голову:

— Восемнадцать! — Воскликнул он, сам поражаясь своему голосу. Я же взглянул через плечо на весьма поражённого Майера. Он лишь улыбнулся, мол: «был не прав, извиняюсь».

— Точно двадцать две! — Послышалось с конца табуна.

— Как тебя звать, парень? — Задал я волнующий меня вопрос.

— Лавруша, — Он осёкся, — В крещении Лаврентий. — Уже увереннее сказал он и выразительно взглянул на меня.

— Берия, что-ли? — Хохотнул я.

— Ась?

— Да нет, ничего, — Сдерживая улыбку сказал я. — Пляшите, бойцы! Благодаря вашему Лавруше пешком вы не пойдёте. Иван, — Окликнул я задержавшегося в табуне Лейтенанта, — Подряди им лошадей без сёдел! Всё ж без наказания оставлять тоже не хорошо.

Спустя час ускоренной езды и трёх смен лошадей мы нагнали-таки колонну и свой обоз. Я сидел во второй телеге, идущей прямо перед телегой Генриха. Сам Майер ехал рядом. В походе он предпочитал идти верхом, не внимая моим советам дать коню передохнуть. Мои в общем-то скомканные мысли оборвал смутно знакомый звук. Как будто кто-то перебирал струны напрочь расстроенной гитары. Я довольно быстро определил источник звука. Им оказался один из холопов Майера, держащий в руках инструмент, отдалённо напоминающий небольшую гитару. Нет, это была вовсе не балалайка, а нечто другое.

— Генрих, а чего это у тебя холопы с инструментом играются? — Спросил я своего немецкого друга.

— Да, — Он отмахнулся, — Этот дурень все свои три копейки, что я ему по доброте душевной выделил, поставил на ногомяч.

— И, похоже, выиграл?

— Как видишь. А там и «коф», — Так он прозвал сложное слово «коэффициент», — Большой тогда был. Ну, во время перерыва. Вот он и поставил всё, что было. И не прогадал, чертяка! Выкупил у скомороха эту бренчалку и ходит довольный. А тот, говорят, у какого-то южанина за бесценок, — Генрих смачно сплюнул.

— Неужели почётный германский дворянин не любит музыку? — Усмехнулся я.

— Любить-то любит, — Буркнул он. — Но разве ж это музыка? Я не думаю, что на этом вообще можно что-то сыграть.

— Ну-ка друг, попроси у счастливчика инструмент, буквально на минутку. — Майер насупился, но просьбу выполнил. Холоп отпираться не стал и почти сразу согласился отдать мне подобие гитары с характерным миндалевидным корпусом. Я осмотрел инструмент. На вид очень древняя гитара: короткий гриф, примитивные колки для настройки.

Повозившись несколько минут с настройкой и вспоминанием в голове смутных отрывков и аккордов, я смог с уверенностью заявить, что ближе к правильному звучанию уже некуда. Конечно, это была далеко не гитара двадцать первого века. Но по сравнению с тем, что было раньше — уже большой прогресс. Я никогда не занимался этим инструмент серьёзно. Всё ограничивалось посиделками с блатными песенками и простенькими аккордами. Наконец, вспомнив нужный ритм и бой, я решил передать прошлому музыкальный привет из будущего. Моего будущего. Так, пальцы на Am, текст адаптировать под местные реалии. И…

Серыми тучами

Небо затянуто,

Нервы гитарной

Струною натянуты.

Дождь барабанит

С утра и до вечера,

Время застывшее

Кажется вечностью.

Мы наступаем

По всем направлениям,

Пехота не сдержит атак кавалерии.

Нас убивают,

Но мы выживаем

И снова в атаку

Себя мы бросаем.

Давай за жизнь,

Давай, брат, до конца.

Давай за тех,

Кто с нами был тогда.

Давай за жизнь,

Давай, брат, до конца.

Помянем тех,

Кто с нами был тогда.

Небо над нами

Свинцовыми тучами

Стелется низко

Туманами рваными.

Хочется верить,

Что всё уже кончилось,

Только бы выжил

Товарищ мой раненый.

Ты потерпи, браток,

Не умирай пока,

Будешь ты жить ещё

Долго и счастливо.

Будем на свадьбе

Твоей мы отплясывать,

Будешь ты в небо

Детишек подбрасывать.

Давай за них, давай за нас

И за Сибирь, и за Кавказ.

За боевые знамена

Давай поднимем, старина.

Генрих лишь пораженно захлопал глазами. Да, непривычны местные к творчеству группы «ЛЮБЭ».

Интерлюдия. Курсант Кузнецов.

— На юге, за городом, — Начал Аркадий, — Есть дачный посёлок. Небольшой совсем, домов тридцать. Так вот на въезде по левой стороне дом стоит деревянный. — Аркадий назвал точный адрес, после чего продолжил, — Мне он по наследству достался. Я же его по началу думал продать. Но потом решил сделать там свою первую лабораторию. Я много экспериментировал, но без средств мои возможности, увы, были ограничены, — он пожал плечами, — И на время пришлось опыты оставить. Но однажды на меня вышли серьёзные люди. Они представились членами министерства науки. Я проверил, бумаги у них вроде как были чистые. И денег дали, и помещение. Я там и собрал аппарат, почти с нуля! Вот только потом на смену первым пришли другие… Ну,