В феврале 1972 года состоялась встреча в верхах в Китае, а в конце мая вы должны были провести встречу на высшем уровне с Советским Союзом. Но весной вьетнамская война разгорелась, когда северные вьетнамцы начали наступление. Как вы на это отреагировали? Как это соотносится с китайскими и советскими инициативами?

Северовьетнамское наступление началось в конце марта и достигло своего разгара в начале апреля. Мы вели переговоры по Вьетнаму в течение всего периода пребывания Никсона у власти, но постоянно предупреждали северных вьетнамцев о том, что, если они начнут наступление, мы ответим массированным ударом. Пока Никсон был в Китае, мы ограничили наши военные действия против Северного Вьетнама. Как только началось наступление, Никсон снял все ограничения и приказал существенно увеличить наши силы по ведению бомбардировок.

Но северные вьетнамцы захватывали территории во Вьетнаме, потому что они бросили туда всю свою армию. В апреле я был в Москве, готовя встречу на высшем уровне Никсона, и я предупредил Брежнева об особых ожиданиях Никсона. Конкретно речь шла о том, что, если это наступление не прекратится и если они не выведут войска, которые они недавно ввели, мы серьезно активизируем наши действия. У нас была переговорная встреча с вьетнамцами, которые вели себя очень самоуверенно и считали, что они уже победили. Поэтому, когда я вернулся оттуда, Никсон приказал осуществить блокаду Вьетнама.

Минирование гавани Хайфона?

Никсон приказал заминировать все гавани и усилить бомбардировки. Он сделал это за полгода до выборов и за две недели до предполагаемой поездки в Москву.

Знали ли китайцы и русские, что Северный Вьетнам собирается активизировать свои действия весной 1972 года?

Если китайцы отслеживали поступки вьетнамцев, они должны были догадаться об этом. Я не думаю, что они знали конкретную дату, когда они собирались начать наступление, но вероятность этого была весьма высока. Мы считали, что русские должны были знать об этом.

И все эти эксперты говорили вам, что Советы собирались отменить встречу в верхах из-за нашей реакции военными мерами?

По общему мнению, Советы должны были все отменить. В нашем внутреннем планировании в СНБ мы исходили из предположения о том, что встреча на высшем уровне будет отменена, и вопрос заключался в следующем: «Должны ли мы назначить дату новой встречи в верхах, возможно, месяцем позже, или же мы должны рассматривать ситуацию как конец усилий в этом году? Тем не менее, несмотря на эти оценки, Никсон продолжил шаги.

Через неделю после начала кризиса русский министр торговли посетил Вашингтон и попросил о встрече с президентом. Он не был на том уровне, на котором обычно допустима встреча с президентом, но мы устроили эту встречу, чтобы посмотреть, что скажет Кремль. К нашему удивлению, министр дал ясно понять, что Москва считает, что визит состоится, но это было после недели неопределенности. Это было огромное отступление в советской позиции.

Когда вы ответили на наступление Северного Вьетнама, вы предполагали, что, возможно, могли бы попасть в советский корабль в гавани Хайфона? Вы предвидели, что ситуация может обостриться?

Мы думали, что такое возможно, но не обязательно вероятно.

Думаю, справедливо будет сказать, что президент не хотел ехать в Москву, не отреагировав силовым порядком на наступление Ханоя, поскольку Москва была основным поставщиком оружия в Ханой.

Он не смог бы отправиться в поездку, если бы советское оружие победило американские войска в конце длительного периода переговоров, которые мы вели с Вьетнамом. Никсон совершенно ясно дал понять, что не потерпит победы Северного Вьетнама.

Это потребовало определенного мужества, потому что у нас было соглашение по ОСВ (Договору об ограничении стратегических вооружений) и всевозможные другие соглашения. Это должна была бы быть большая встреча на высшем уровне, и он был готов пожертвовать всем.

Вот именно. У него было соглашение по договору об ОСВ и множество других соглашений.

Каковы были ваши отношения с Никсоном на тот момент, когда он сказал: «Мы собираемся сделать это. Я готов рискнуть встречей в верхах. Я готов отказаться от этой советской встречи на высшем уровне, если бы это означало бросить Вьетнам на произвол судьбы»?

Я согласился с ним и поддержал его.

Вы согласились с ним, хотя весь бюрократический аппарат, все, как один, говорили: «Нет, нет, вы не можете подвергать опасности эту советскую встречу на высшем уровне».

Я согласился с резким ответом. Я не ожидал, что он отдаст приказ о блокаде, но подумал, что это очень хороший ход.

Из всех ваших разговоров я нахожу, что Никсон делал вещи, которые, возможно, были непопулярны в Соединенных Штатах в политическом плане.

Конечно.

И все же он был готов рискнуть. Он не пришел к вам и не сказал: «Генри, я должен беспокоиться о внутренних проблемах».

Нет. Никсон спросил: «Это в национальных интересах? И чего мы пытаемся достичь?» И у него был такой девиз: «Ты платишь ту же цену за то, чтобы сделать что-то наполовину, что и за то, чтобы сделать это полностью, так что тебе лучше делать дело полностью». Итак, как только Никсон был убежден в правильности направления курса, он обычно принимал самое радикальное решение, которое ему представлялось, или изобретал его.

Что произошло на московской встрече в верхах?

Произошел один эпизод, когда Брежнев «похитил» Никсона в Кремле и убедил его поехать на своей машине на дачу! А нас оставил в Кремле. В конце встречи в Кремле мы все должны были следовать за Брежневым в американском кортеже. Но когда мы выходили с совещания, Брежнев сказал Никсону: «Поехали вместе». И Никсон сделал то, что секретная служба считала немыслимым. Он сел в машину иностранного производства, без американской охраны, и они уехали. Я ехал в другой машине, так что я был в президентском кортеже. Но Уинстон, у которого были все документы, остался. Я до сих пор не знаю, как Уинстону удалось уговорить себя сесть в отдельную машину, в которой разрешили ехать на брежневскую дачу, насколько я могу судить, одному. И он появился на даче. Первым событием для Никсона была прогулка на лодке, которой управлял Брежнев, – жуткий опыт. Но к тому времени, как он вернулся, там уже был Уинстон со всеми справочными материалами. Секретная служба была так возмущена тем, что сделал Брежнев, что на даче они пригнали собственный автомобиль к входу на дачу так, что заблокировали дверь, и президент не мог уже