был таков: «Что заставляет вас думать, что если вы не могли победить нас с 500 000 солдат, то вы можете победить нас, заменив 500 000 американских солдат на южновьетнамские войска, которые уже там есть?» И у нас не было ответа на это вплоть до наступления 1972 года, в котором мы показали им, что может быть сделано, когда США играют вспомогательную роль.

На самом деле мы чувствовали, что со временем южновьетнамские сухопутные войска будут достаточно сильны, более или менее играя самостоятельную роль. Тем временем американский народ увидит достигнутый прогресс, и мы могли бы таким образом сохранять внутреннюю поддержку нашей политики.

Вы сказали несколько минут назад, что северные вьетнамцы никогда не меняли свою позицию, требуя полного и немедленного вывода и свержения правительства Нгуен Ван Тхиеу. Как считаете, является ли это причиной того, почему переговоры не привели никуда? Поскольку вы действительно вели переговоры три года и за это время ничего особенного не произошло.

Северные вьетнамцы были чрезвычайно умелыми в выдвижении своих предложений с небольшими вариациями и всегда используя американскую внутреннюю ситуацию. Был, к примеру, один период, когда северные вьетнамцы опубликовали предложение из семи пунктов на официальных переговорах, а затем передали нам секретное предложение из девяти пунктов. И мы тогда сказали: «Что вы хотите обговаривать, семь или девять пунктов?» – «Мы хотим обсуждать девять пунктов». Но публично они продолжали говорить: «Почему американцы не отвечают на предложение из семи пунктов?» А мы уже были готовы отвечать на предложение из девяти пунктов.

Много времени было потрачено на эти пункты, и, когда мы подступили к нашему ключевому пункту – готовы ли вы к прекращению огня, оставить существующее правительство на своем месте, провести выборы в течение очень короткого периода времени, – они каждый раз отвергали это.

Таким образом, мы чувствовали, что нам нужно вести переговоры не только для того, чтобы попытаться положить конец этой войне, но и убедить американский народ в том, что мы серьезно относимся к заключению мира. Мы были ограничены в своих действиях, потому что до тех пор, пока переговоры были секретными, мы не могли продемонстрировать, что успели сделать. Но если бы мы сделали переговоры открытыми, мы бы сразу попали под давление со стороны этих групп, которые утверждали, что мы занимаем слишком жесткие позиции; они были убеждены в том, что самая главная цель состояла в том, чтобы мы прекратили войну, и им было все равно, на каких условиях.

Вы могли бы объяснить в мае 1971 года, что мы сделали предложение из семи пунктов, которое стало основой окончательного соглашения?

Конечно. Конечно.

Это говорит о том, что мы не добились бы окончательного соглашения раньше, чем мы его получили в итоге. Это было просто невозможно.

В мае 1971 года мы выдвинули предложение, которое в основе своей и стало окончательным соглашением.

А почему же тогда они не приняли его на тот момент?

Потому что они полагали, что смогут нанести нам поражение или, по крайней мере, вымотать нас.

Чтобы понять вьетнамские переговоры, нет необходимости проходить через некоторые секретные детали. Но важно будет понять две вещи: Соединенные Штаты были готовы уйти полностью, если северные вьетнамцы согласились бы на политический процесс, который предоставил бы южным вьетнамцам выбор своего будущего. Северные вьетнамцы с первого же дня потребовали, чтобы Соединенные Штаты в одностороннем порядке вывели все свои вооруженные силы с самого начала процесса и чтобы Соединенные Штаты определили конечную дату, которая останется без изменений, что бы ни случилось. И, кроме того, они потребовали, чтобы существующее правительство в Южном Вьетнаме было свергнуто и заменено своего рода коалиционным правительством, в котором коммунисты имели бы право вето.

Когда мы в ходе наших переговоров выяснили, каким представляется такое правительство, мы так и не смогли найти действующего вьетнамского политика, не входящего в правительство, которого ханойские переговорщики посчитали бы приемлемым. Так, поэтому они просили нас прекратить наши военные усилия и вывести войска, свергнуть правительство, от имени которого мы находились там, и только после этого могли бы начаться настоящие переговоры. Это единственное условие, которое мы категорически отвергли. Что касается всяких других условий, то мы нашли способы для их удовлетворения.

Нашим основным предложением было добиться военного урегулирования, а затем вести политические переговоры. Политическое урегулирование признало бы существование южновьетнамского правительства, но позволило бы НФО (Национальный фронт освобождения) принять участие в последующем политическом процессе. Все это они отвергали вплоть до октября 1972 года. Никсон в январе 1972 года сделал достоянием общественности предложение, выдвинутое в мае 1971 года. Затем окончательно в октябре 1972 года Ле Дык Тхо зачитал нам официальное предложение, которое он представил нам, сказав: «Это то, что вы сами предлагали нам». И на самом деле в конце этого заседания Лорд и я пожали руки и сказали друг другу: «Мы сделали это». Это имело огромное символическое значение для меня, потому что Уинстон хотел уехать на более ранней стадии еще во время вторжения в Камбоджу в 1970 году и у нас была тогда дискуссия: «Будет это или не будет более значимым в вашей жизни, если вы можете сказать, что именно вы работали над мирным соглашением, а не проводили демонстрации в его пользу?»

Итак, мы, с нашей стороны, чертовски серьезно относились к этому делу, но мы были также чертовски серьезны в том, что мы не предадим людей, которые, опираясь на наши обещания, несли бесчисленные потери, защищая свою свободу. И нет никакого способа избежать этой части вьетнамской войны. Все обвинения, которые стали высказывать в адрес еще Джонсона, были продолжены против Никсона, мы так никогда не оправились от этого.

И как же трудно было вам как дипломату пытаться вести переговоры, когда на вас, с одной стороны, давила общественность в Соединенных Штатах, когда левые говорили: «Кончайте войну сейчас же любой ценой, с любыми издержками, просто уйдите», а с другой стороны, северные вьетнамцы и Ле Дык Тхо используют все это в своих интересах?

Было страшно досадно быть обвиненным в том, что не сделал предложений, которые, как мы знали, уже были выложены на стол переговоров. Всегда имели место статьи, в которых утверждалось, что мы должны сделать еще одну маленькую вещь, когда большую часть времени мы уже делали это. В любом случае на самом деле существовала только одна проблема: собираемся ли мы свергнуть правительство, которое наши предшественники привели к власти для того, чтобы позволить вьетнамскому обществу быть