– Во Францию, отче, да вы присаживайтесь к нам, присоединяйтесь, – Свинтус щедр и словоохотлив. Он опять подзывает официанта. – Бутылочку «Выборовой» нам, пожалуйста, будьте любезны.

Тот поначалу прикидывается, что не понимает, но священник переводит для нас. Димка встает и демонстративно уходит, чтобы не сидеть в одной компании с врагом абортов.

– Насчет водяры – это правильно. Завинегретить надо, – поддерживает Ленька.

– И как находите новую Польшу? – не унимается поп.

– Да нормально, святой отец, – поддерживает разговор Альберт. – А вам как, нравится, поди? Скоро в Евросоюзе будете как-никак, в Шенгенской зоне.

– Нет, не нравится. Совсем не нравится. Это то, что Хитлер хотел с нами сделать, муви, да не сделал, а теперь, муви, за него другие это делают.

Отец Богомил, францисканский викарий местного прихода, между делом рассказывает удивительную историю своей семьи – на протяжении всей войны его родители прятали от немцев у себя дома еврейскую девочку, которую с тех пор он так и называет своей сестрой. Он каждое лето ездит в отпуск к ней в Хайфу, они много общаются и заботятся друг о друге.

– Камрады, предлагаю тост – Хитлер капут! – предлагает Айвар. – Мой дед в те годы до Бреслау дошел.

– Мой до Кенигсберга, – говорит Альберт.

– Мой до Берлина, – радостно сообщает Ленька. – На Берлин, камрады! Хитлер капут!

Они чокаются с отцом Богомилом и пьют до дна.

После почти всенощного стояния с тщательной проверкой документов и доскональным досмотром багажа (некоторые везут с собой кипы печатной продукции левого толка) они переваливают через границу Европейского союза уже на рассвете. Уставшие путники проявляют энтузиазм и повышенный интерес к происходящему вокруг.

Уже в следующем году государственной границы здесь не будет… Странное дело, где-то они появляются, где-то исчезают… И, появляясь, исчезают вновь… Германия воссоединилась и вошла в состав нового наднационального образования, которое уже в следующем году поглотит и Польшу… Германизация Восточной Европы… Чудо западного рационализма в градостроительной мысли… Полное подчинение… Идеальный демографический план… А у нас, наоборот, появляются все новые преграды, проволочки и препоны там, где раньше, при тоталитарном режиме, была сплошная свобода перемещения… Величайшая геополитическая трагедия… И в нашей жизни… Те же перроны, те же пути… Перемены, которых мы не ждали и которых мы не хотели… Зееловские высоты… Здесь еще не снесли памятник советским воинам… Не забудем ваш подвиг… Одноклассники в красных галстуках… Сколько их сюда переехало за эти годы… Право крови против права почвы… Знайте, дети, что тогда человек больше любил Родину, чем собственную жизнь… Пожертвовать собой ради вас и вашего будущего не казалось чем-то особенным… Двадцать лет прошло… И, появляясь, исчезают вновь… Память людская… Если ты работаешь на кухне, ты можешь начать раздавать еду нуждающимся…

Под Берлином запланирована остановка на двадцать часов. Альберт выпрыгивает в Потсдаме и бредет через Бабельсберг, разгребая ногами желтые, красные и оранжевые листья, которыми к вечеру засыпаны все бульвары, время от времени сверяясь с распечатанной схемой. Все расписано достаточно точно и подробно, и он без особых усилий находит нужный адрес. Это небольшой двухэтажный дом в спокойном квартале в центре города на тихой улочке. Альберт подходит к большой, во всю стену, витрине. Там в глубине офисного помещения, словно в аквариуме, сидит за компьютером Курт с прилипшей к нижней губе самокруткой с дешевым табаком. Альберт стучит по стеклу, Курт медленно поднимает голову, недоуменно рассматривает его, потом расплывается в улыбке и машет рукой, приглашая заходить.

– Ты знаешь, Альберт, это было самое удивительное совпадение в моей жизни.

– А как получилось-то?

– Я просто набрал твое имя в «Yahoo!», чтобы узнать, нет ли о тебе каких-то новостей в сети. Вышли определенные ссылки, говорящие о твоей деятельности в последние годы, а также номер «аськи». Я отправил по «аське» сообщение, думаю, у вас была уже ночь.

– Да, я получил его и ответил на следующее утро, прямо перед моим отъездом.

– Обалдеть. И ты успел скачать координаты с моего сайта по ссылке.

– Точно. Ну, рассказывай.

– Давай где-нибудь в другом месте, не в офисе, ладно?

– Хорошо.

– Ты голодный?

– Ну, в принципе…

– Пойдем, я угощаю.

В пивном саду он заказывает по совету Курта свиное колено «айсбайн», сам Курт берет рагу из оленины и кувшин разливного «Бекса». Курт салютует своей кружкой трем здоровым мужикам за соседним столиком, одетым в черные кожаные шорты на помочах и тирольские шляпы с перышками. Те чинно раскланиваются с ним, приподнимая шляпы.

– Кто это?

– Партия шпинатников, местные «зеленые» активисты…

– Знаю, знаю. Они нас ненавидят, наверное, за то, что мы так лихо мясо поедаем у них на глазах?

– Нет, что ты, они у нас спокойные, на людей не кидаются, может, лет десять-пятнадцать назад была пара случаев здесь в Бранденбурге, и все. У нас же демократия, они просто пытаются доказать всем легальными средствами, через печать и избирательные кампании, преимущества шпината в качестве основной еды для нации и вида.

– Получается?

– Когда как. Недавно приезжала делегация поклонников капусты из Польши, так они пытались переубедить наших веганов, доказывая им, что лучшая еда – это капустняк. Встретились они в близлежащем лесу, и в итоге все передрались.

– И кто победил?

– А черт его знает, но наши с тех пор еще более смирные стали.

– Ну и хрен с ними. Расскажи лучше, как живешь. Он какое-то время молчит, собираясь с мыслями, потом, махнув рукой, начинает рассказывать:

– Гретхен ушла от меня к женатому мужчине. Понимаешь, мы с ней объездили пол-Европы, вслед за гастрольным обозом Sisters of Mercy, делили все – деньги, впечатления, мысли, ночлег, и я не прикасался к ней, потому что она говорила, что боится этого. Она ведь была девственницей. Я и пальцем не трогал ее, уважая ее выбор. Ее родители были против нашей дружбы, она из очень обеспеченной семьи, но она сбежала из дома со мной, как раз когда мы с тобой познакомились в Англии. А потом она ушла от меня к женатому мужчине с детьми. Она стала его любовницей, и их связь продолжается до сих пор, – он закуривает и отворачивается, но Альберт успевает заметить, как блестят его глаза. Затянувшись и поборов себя, он поворачивается и широко улыбается. – Рад тебя видеть здесь, друг мой. И горд возможностью показать тебе родной Потсдам. Но теперь твоя очередь рассказывать.

Вкратце, насколько это вообще возможно, Альберт набрасывает резюме своих похождений за последние десять лет, чисто схематично – где жил, чем занимался, через что прошел, и к чему это в итоге