куда были перенесены общие собрания. Авторами текста значились два парижанина: Жюль Девьен, известный своей ролью в событиях Красного Мая 68 года, и Шарль Митич, бывший член легендарной организации «Цивилизованный социализм». Эта группа, как выяснилось теперь, вдохновила социологические исследования автономистского течения в Италии еще в пятидесятых. Девьен и Митич писали и про «Лип», упоминая, что в период самоуправления на самом деле рабочие гораздо больше занимались продажами часов, чем их производством. Авторы называли этот опыт экспериментом по самоэксплуатации, подчеркивая, что неоднократные захваты завода на самом деле были вынужденной мерой защиты от безработицы, но никак не воплощением будущей программы.

– А ведь и то правда, – заметил Никитос. – Если опыт с рабочим самоуправлением на этом заводе до сих пор считается образцовым, как писали москвичи, почему с тех пор никто не последовал их примеру?

– Да потому что это было одно отдельное предприятие, – ответил Данила. – Помните, я вам говорил, что в одиночку трудно будет выжить, нужна поддержка других регионов, всей страны.

– Тут они дальше как раз пишут об этом, – продолжил переводить Альберт. – В Португалии после «революции гвоздик», в середине семидесятых, волна захватов предприятий и рабочего самоуправления распространилась по всей стране. Сначала в наименее капиталоемких отраслях, таких как текстильная, мебельная, агропромышленная, затем практически на всех предприятиях малого и среднего бизнеса. После свержения диктатуры Салазара там свирепствовал экономический кризис и захваты предприятий, как правило, были реакцией на объявления об их ликвидации из-за банкротства, реального или мнимого, сторонниками старого режима. Они объясняют, почему, несмотря на рабочее самоуправление в общенациональном масштабе, Португалия так и не стала коммунистической страной: там сохранился денежный оборот и руководящая роль государства. Рабочие самоуправляемых предприятий были вынуждены обращаться к центральному правительственному аппарату за кредитами и субсидиями. Государство выступало в качестве посредника между различными предприятиями, которые иначе не могли договориться между собой. На таких самоуправляемых предприятиях было действительно достигнуто относительное равенство в зарплате, демократизация организационной иерархии, рядовые работники участвовали в принятии важнейших решений по производственным задачам, найму и увольнению наравне с руководством. Но рабочим контролем все и закончилось.

– То есть авторы хотят показать, на примере Португалии, что даже если рабочие захватят предприятия по всей стране, это все-таки не приведет к социализму? – подытожил Никитос.

– Вроде того, – подтвердил Альберт. – Вот они пишут дальше: «Движение так и не вышло за рамки рабочего контроля над производством, зарплатной шкалой, наймом и увольнением. Это было что-то вроде опыта завода «Лип», распространенного на целую, относительно бедную, капиталистическую страну. Этот опыт словно бы резюмировал в себе все тупиковые ошибки прошлого: популизм, ленинизм, сталинизм, самоуправление.

– Россию тоже к числу самых богатых стран не отнесешь, – заметил Данила.

– Это ладно, это пусть, может статься, они даже и правы, пусть так, – хлопнул Михась по колену Альберта. – Но что этот твой Жюль или Шарль предлагают взамен? Что делать-то надо?

Альберт листал французский памфлет до конца и какое-то время словно бы выискивал в тексте какие-то подсказки или предположения. Потом он вернулся в самое начало.

– Ничего, – честно признал он наконец. – Они, правда, говорят, что одной из причин провала коммунистического движения на сегодняшний день, через 154 года после издания «Манифеста», надо считать чересчур важную роль, которую мы придаем труду.

– Это как? Что-то я не вклеил, – удивился Михась.

– Ну вот здесь конкретно они цитируют «Немецкую идеологию» Маркса: «Дело теперь не в том, чтобы освободить труд, а в том, чтобы этот свободный труд уничтожить». Они говорят, что после мая 68-го наиболее актуальной стала критика самого труда.

– Почему именно после мая 68-го? – спросил Никитос.

– Потому что, по их мнению, в мае того года состоялась последняя в истории человечества попытка труда добиться власти над капиталом.

– А с тех пор что изменилось?

– С тех пор была предпринята реструктуризация капитала, которая якобы не оставила места рабочему капитализму а-ля «Лип», хотя и он никуда не вел.

– Очень негативное видение мира, – заметил Никитос.

– В самом деле, – согласился Альберт. – Хотелось бы мне напрямую поговорить с ними, понять, что они сами видят положительного в наличествующем потенциале современности. Ведь они постоянно ссылаются на возможность будущей «коммунизации», что бы ни значил этот термин.

– Вы обратили внимание, – спросил Данила, – что в их тексте не просматривается никаких мнений о том, что надо делать простым смертным, которые стремятся к коммунизму?

– Во-о-от, – удовлетворенно произнес Михась. – А если они только критикуют и ничего не предлагают взамен, на кой ляд нам вообще знать их мнение?

– Мне просто хочется добраться до сути вопроса, – признался Альберт. – Всегда хотелось.

Спустя пару месяцев после этого знаменательного разговора координационный совет «Автономной сети» известил Альберта, что он был выбран одним из делегатов на Социальный форум в Париже. Как ему объяснили, такие собрания стали новым этапом развития альтерглобалистского движения после уличного насилия и убийства Карло Джулиани в Генуе. Сначала при поддержке бразильской рабочей партии был организован Всемирный социальный форум в Порту-Аллегри. Затем разные активистские организации начали проводить континентальные форумы на регулярной основе. Они должны были стать площадкой для мирных переговоров между различными силами, организациями и группами, выступающими против неолиберальной глобализации. Если раньше такие силы собирались только для протестов против главных финансовых институтов глобального капитала и подчиняющихся им правительств развитых стран, то теперь им предлагалось в качестве альтернативы мирное общение друг с другом для выработки конструктивных начинаний. «Автономную сеть» интересовало запланированное выступление Тони Негри, главного идеолога автономистского марксизма. Складывалось впечатление, что в последнее время он начинает претендовать на роль одного из лидеров альтерглобализма, и Альберту предложили выслушать его, пообщаться с участниками семинара Негри и представить свою трезвую оценку перспектив подключения российской «Автономной сети» к этому движению.

* * *

Около часа ночи они высаживаются в Волоколамске и бредут по тихим улочкам привокзального района. Явочная квартира расположена в одном из серых кирпичных трехэтажных домов. Практически на пороге Альберт знакомится с харизматическим Айваром Кармановым, молодым, но уже опытным лидером евразийской секции IV Интернационала, и с Василием из Сибирской конфедерации труда. Именно Василий в свое время ставил коллективную подпись от лица СКТ под воззванием чеховской группы. Попутчики уже рассказывали Альберту, что по всей России намечается анархо-троцкистская конвергенция для леворадикальных сил.

Вечером Айвар, извинившись, что не может принять участия в кухонной беседе, работает на старинном «Ремингтоне» над редакцией протокола собрания под надзором бойкой анархистки с цветным ирокезом на голове, подсказывающей или исправляющей содержимое набираемого текста. Остальной народ спит или разошелся. Судя по всему, идеальный консенсус между непримиримыми сторонниками разных подходов к осуществлению исполнительных полномочий в