шлемы, попоны расшитые и рубахи червленые… Только когда копыта твоего серебристо-белого коня омоются волнами «последнего моря», ты повернешь обратно свое непобедимое войско… Встряхнуть всю Вселенную… Я хочу, чтобы весь мир узнал… Все, что сулила, исполнила Гудрун… Ведь зачем-то должны были миллионы людей, отрекшись от своих человеческих чувств и своего разума, идти на Запад с Востока и убивать себе подобных… Гунны, булгары, авары, венгры… Из-за женщины, не блиставшей добродетелью, греки десять лет осаждали Трою… Точно так же, как несколько веков спустя с Запада на Восток шли толпы людей, убивая себе подобных… Противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие… Он не осмелится преследовать с небольшим количеством войска, а ведя за собой огромное множество людей, он не сможет быстро двигаться вперед… Гнали покорных по травам зеленым… Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра… И дух наш, слава богам, тоже тверже их духа… Уж не откупится сокровищем нибелунгов готов властитель… Не про Эндрю Элдрича ли часом?.. Моя сердцевинная земля, страна моего сердца, мое сердце мира…

Лютеция, Сена, Ситэ, Паризиория… Римляне создали тебя, легкомысленная красавица, гунны, готтентоты, валахи, остроготы и боши щадили тебя… Застава Клиши… Монмартрские высоты… Париж брали с северо-восточной стороны… Полчища варваров – казаки, русские, калмыки, башкиры, татары, мишари, тептяри… «Он прикажет остановить сражение, если Париж будет сдан: иначе к вечеру не узнают места, где была столица…» Комплименты царю от императора… «Это превосходный шахматный ход…» Скольких друзей и товарищей не досчитывались мы после каждой атаки… Дикая дивизия… Копыта серебристо-белого коня… Хозяйка дома с Елисейских полей всерьез умоляла атамана Платова на постое не есть ее двухлетнюю дочурку, потому как в ней мало мяса и неаппетитная… Но чем ближе к церкви Мадлен и площади Согласия, тем восторженнее привечали казаков парижане… Приходили поглазеть на диковинные русские бани, наспех сколоченные в Булонском лесу… «Грядут миллионы, и еще миллионы, и за ними еще миллионы чужеземцев, но мы игнорируем их в нашей сифилитической лирике… Прически, размеры, лакеи, все это останется!..» Истерически-параноидальный диагноз доктора Детуша: «Французы хотят стать неграми…» И чем больше их трахают, тем больше они просят… Et puis voilà qu’on leur promet aux Français, des bourreaux tartares!.. Наше тело более способно переносить стужу, зной и труды… Баррикада, порождение беспорядка, смятения, случайности, недоразумения, неведения, имела право возникнуть на том самом месте, где исчезла Бастилия… Международный Сабантуй в раю под лозунгами из «Марсельезы»… Все эти националистические амбиции и бред о превосходстве… Зловонные скелеты в полуистлевшем обмундировании… «Нас утрамбуют, задубят, сотрут в порошок, загасят, испарят… дрожащие, облезлые, зачумленные, гноящиеся, нечестивые, гонимые мученики из бессарабских, индостанских, киргизских тартараров…» Шестеро в эсэсовском, остальные в серовато-мышином, пехотном… Обезображенные тлением и стервятниками, с обклеванными вороньем конечностями… «Подумайте о них!.. Не забывайте о них! Они всегда думают о вас! Все эти уральские, будапештские, татарские долины просто кишат роями угнетенных…» В белорусских лесах в удел им достанутся раны и смерть… Во главе сумирающим от гангрены генералом Хортом… «Из всех синедрионов и Коминтернов, из смрадных дельт всего мира, они обратят всю свою бандитскую ярость…» Фрицевские походные ранцы… Грязно-рыжие бинты и вата… Егоров и Кантария знают кое-что об этом… Всерьез поверил, вопреки исторической очевидности… «Кто больше сделал для рабочего человека? Не Сталин, а Гитлер…» Только унизительное военное поражение и мытарства от замка к замку смогли разубедить его…

Париж встречает их красочными растяжками с приветствиями участникам Социального форума. Им даже выдают бесплатные проездные на общественный транспорт. Активисты всех мастей под отрывистые команды Айвара деловито обживают гимнастический зал общеобразовательной школы парижского предместья Ольне-су-Буа, обустраиваются на ночлег. Тренер, с руганью, уводит за собой из зала на наружное футбольное поле сборную команду старшеклассников арабско-берберского и западноафриканского происхождения. Никто не предупредил его, что помещение займет толпа антиглобалистов с Востока, а на сегодня был запланирован «мини-фут» в крытом помещении. Альберт уже уселся на столик с городским телефоном и спокойно набирает припасенный номерок. Если Курт нашел его через «Yahoo!» и «Google», то с Федяном они поддерживали связь через новые социальные сети, сначала «MySpace», потом «Livejournal». Оказывается, Федян давно получил заокеанское гражданство и уже пару лет как перебрался в качестве квалифицированного специалиста во Францию, где трудится по контракту мастером на местном заводе «Пежо-Ситроен», как раз здесь, в Ольне. Федян еще на работе, но диктует свой адрес, записав который Альберт отправляется на неспешную прогулку, чисто прошвырнуться по району и поглядеть окрестности. Это довольно зеленый пригород, конечно, здесь нет таких зарослей, как в Потсдаме, но деревьев, кажется, местами побольше, чем, например, в Мытищах. Федян обитает в районе белых девятиэтажек, не так уж сильно отличающемся от тех гетто, в которых им доводилось проживать, слоняться и бездарно убивать время в Америке. Выясняет по бумажке, где находится дом Федяна, у стайки подростков в темных олимпийках с капюшонами и белых «адиках», кучкующихся на лесенке у одного из подъездов. Один из них довольно подробно объясняет и показывает, как туда пройти. Благодарит и отчаливает. Достаточно быстро он находит нужную хату и звонит в домофон. Хозяин уже на месте.

Альберт выходит из лифта, и Федян окликает его из глубин коридора с идущим вдоль грязноватых стен рядом одинаковых темно-коричневых дверей. Из раскрытой двери на площадку льется домашний свет. Они обнимаются. Федян слегка погрузнел, раздобрел, и от него пахнет машинным маслом.

– Живешь ты одной лианой дальше Тарзана, Федян.

– А то ж!

Федян сразу же откупоривает бутылку «нового божоле», отмечая, что прибыл Альберт как раз в сезон активного распития этого винишка. На стол он вываливает из коричневых бумажных пакетов еще горячие багеты с ветчиной, зеленью и сыром, купленные в лавке на первом этаже. И начинается вечер воспоминаний. С Аней он расстался в Мексике, в Канкуне. Решил свозить ее на море, и вот она там от него ушла, исчезла, растворилась в душной мексиканской ночи. С тех пор ни слуху ни духу. Он до сих пор искренне не может понять, чем это было вызвано. Всю оставшуюся неделю он просидел в фойе отеля, ждал ее, вздрагивал при каждом звуке шагов, надеялся, что она вернется. Наутро он улетел обратно, пахал на СТО, потом на автомобилестроительных заводах, повышал квалификацию, а что делать оставалось? Жизнью во Франции очень доволен, все устраивает, все нравится. Новую семью заводить не торопится. Горького опыта пока хватило. Дальше видно будет. Родину иногда вспоминает, но особого желания возвращаться не испытывает. Он уверен в том, что там все сильно