– Ладно, уговорил…

– А куда ты в последний момент Макса отправила? Что-то нет его долго…

– Сказал, что догонит. Я всё же решила форму для чеканки с собой не брать, мало ли что… Так спокойнее, если она будет спрятана в надёжном месте, где никто не сможет её найти, даже случайно. Вот и отправила Макса, чтобы он спрятал её где-нибудь в пещерах.

Всю эту сцену непосредственно наблюдал Ают, хоть мы и сидели далеко от рулевого колеса. Он вёл шхуну к месту ночной стоянки и искоса поглядывал на нашу идиллию. Когда «Медуза» встала на якорь у группы маленьких скалистых островов, капитан подошёл к нам:

– Надеюсь, хороший ужин с кружкой пива поднимет моим пассажирам настроение?!

Тиль постарался на славу, да и продукты, которые мы загрузили на «Медузу» перед отплытием, этому очень поспособствовали. Горожане, в меру своих возможностей, напихали нам кто что смог. Пока я сидела в горестных раздумьях, Дайк времени даром не терял: познакомился с командой, обустроил в трюме наших лошадок, которых я поначалу не думала брать с собой, надеясь купить кибитку с парой единорогов в Гейзе. Однако Ают меня отговорил, сказал, что не раз возил лошадей и в одном из трюмов для Тучки и Рыжего будет достаточно места.

Нашу же Чернушку забрало семейство Гая, раз они всё равно решили остаться, пообещав хорошо о ней заботиться. А вот летунов, молоденьких Ромео и Джульетту, к огромной радости Балмаара, пришлось оставить на его попечение, так как до появления первого потомства они были бесполезны, а возить их с собой было бы не с руки, как-никак лишняя забота.

Глава 2

Есть за ужином совсем не хотелось, но то ли пиво, то ли неспешная беседа в капитанской каюте поспособствовали появлению аппетита. Нигде на «Медузе» я не заметила следов былого шторма, единственным напоминанием о нём была лёгкая хромота Аюта да широкий шрам от глубокой царапины, который стал заметен, когда он растянул шнуровку рубашки на груди.

Оглядывая каюту, я вспоминала своё первое плаванье на «Медузе» и думала о том, что ведь на очередную встречу после всего, что было, никак не рассчитывала, а вот теперь я здесь, опять в море, на самой быстроходной шхуне, среди знакомых людей и снова плыву куда-то… Ают налил ещё пива, пристально глядя на меня:

– Эрдана Кари, вы настолько задумчивы и серьёзны, что я прямо вас не узнаю…

– Я так сильно изменилась?

Он сделал глоток и слегка облизал языком губы:

– Внешне нет. Прекрасна, как рассвет над морем… Дайкаран, а ты как находишь? Эрдана Кари улыбается как-то очень грустно…

По лицу Дайка стало заметно, что разговор в таком ключе совсем ему не по душе.

– Капитан… Я бы не хотел ни с кем обсуждать свою девушку, тем более в её присутствии.

Ают нахмурился, но промолчал. Глянув на полки с книгами, которые располагались по периметру каюты, я спросила:

– А свой Вечный свиток ты продал?

Ают покачал головой:

– Нет ещё… Жду самого богатого покупателя, тем более что сейчас совсем не бедствую. Чёрный жемчуг, помнишь?

Я кивнула.

– Продал одну в Банкоре…

– А можно свиток посмотреть? Дайк может прочитать…

Капитан вскинул брови, глянув на Дайка:

– Ты читаешь на языке древнейших? Очень интересно, что же там нацарапано!

Он встал из-за стола и полез в небольшой сундучок, который стоял у койки, за шторкой из куска парусины.

Читал Дайк долго. Вернее, не читал, а тупо смотрел. Потом поднял глаза и растерянно произнёс:

– Или я дурак, или это один из последних свитков Кифа, когда он уже полусумасшедшим старцем бродил по земле. Легенда говорит, что святой Киф к старости повредился умом и, бросив дом, ушёл искать что-то, а что – неизвестно.

Я развесила уши. За всё время нашего общения и жизни под одной крышей разговоры на эту тему никогда не возникали, почему-то. Как я могла упустить такую интересную информацию?!

– Так что же там всё-таки написано? – спросил капитан.

– Полная ерунда. Просто набор букв и знаков, обрывки слов и только в конце несколько более-менее связных предложений. Будто он долго пытался что-то написать, но это не получалось… Хотя и то, что получилось, напоминает бред.

– Так читай, не томи! – я заглянула в свиток, на котором чётко виднелись выцарапанные знаки.

– Вот здесь, внизу, написано:

Там, где выход, входа нет,

Лишь кружится звёздный свет…

Я не совсем уверен в значении «свет» или «цвет», а дальше так:

Если хочешь ты войти,

Возможно, имеется в виду слово «уйти», символы очень похожи:

Бога за руку схвати.

Вот так как-то…

– Бессмыслица полная, – проговорил Ают. – Какой выход, какой вход? Где выход, там всегда и вход!

– А что ты думаешь, Кари? – Дайк поднял на меня глаза.

Я сидела, переваривая услышанное, и понимала, что вот! Наконец-то! Логика! Логика в древних словах полоумного старца! И если сильно не вдумываться, ища скрытый смысл, а воспринять это четверостишие буквально и применить к себе, то кое-что становится ясно!

– Что ты ещё знаешь о Кифе?!

– О нём очень мало известно. Когда я жил в столице, мой учитель рассказывал, что летопись гласит, будто никто не знал, откуда взялся Киф, ни какого он был рода, ни возраста. И было это очень-очень давно… Но известно, что когда он появился, то говорил на странном языке, каком-то своём, и только через некоторое время заговорил по-нашему, а потом и на языке древнейших, в те дни на нём ещё многие общались. Киф был очень умным, он многое знал, что было неведомо нашим предкам, и многое умел. Он знал способы обработки металлов, знал секреты строительства крепких каменных зданий и ещё много чего, наверно. Но под старость бросил всё, а также людей, с которыми жил, и ушёл бродить по земле, искать что-то или кого-то… Иногда на него снисходили озарения, и он делал эти свитки, выцарапывая на них свои стихи и пророчества. Секрет этого материала умер вместе с Кифом, хотя он очень похож на смолу деревьев абинко, которой покрывают ткань, чтобы сделать её непромокаемой. Только ткань после этого всё равно горит, а Вечные свитки совсем не горят, да и в воде не тонут. Знаю ещё только, что тело Кифа нашли где-то под обрывом и с тех пор это место называют Кифов нос.

Дверь в каюту открылась – это был Данко, правая рука капитана: