что он не исполнил или, вернее, плохо исполнил свой долг, и он решил не сознаваться. Он не имел ни малейшего понятия о той реке, по которой плыл. Может быть, просто это был пролив, который дальше расширялся и опять переходил в реку; может быть, все-таки направление, избранное им, совершенно правильно? Так думал Типперари Том.

Надежда на то, что он скоро выйдет в главную реку, заставляла его плыть все дальше и дальше.

Вот пролив действительно расширился, и галатея опять пошла по широкому водному пространству. Это окончательно успокоило лоцмана. Благоприятное плавание, однако, недолго продолжалось. Судно опять попало в узкий пролив. Впереди виднелось несколько рукавов, окаймленных наполовину потонувшими кустами, а вдали возвышались большие деревья, угрожая загородить судну дальнейший путь.

Типперари Том решил, что далее плыть нельзя. Он налег на руль и повернул судно, намереваясь плыть обратно; но, благодаря ли течению или обманчивому блеску луны, он не мог определить прежнего пути и, бросив в отчаянии руль; предоставил судно на произвол судьбы.

Не успел он еще собраться с духом, чтобы сообщить своим спутникам о случившемся, как вдруг галатея наткнулась на вершину потонувшего дерева и застряла. Треск поломанных ветвей разбудил экипаж. Ральф выскочил из каюты, дети последовали за ним. Треваньов пришел в ужас от случившегося. Мозей тоже испугался. Единственный человек, который, казалось бы, понимал положение, это был старый индеец; он сильно волновался и беспрестанно повторял:

— Гапо! Гапо!

— Гапо! — воскликнул судовладелец. — Что это такое значит, Мунди?

— Гапо! — повторил Типперари Том. — Что это такое, Мунди?

По отчаянию индейца он понял, что был причиной страшного несчастья.

Мундруку отвечал только жестами.

На судне был один лишь человек, который понимал слово, с таким ужасом произнесенное индейцем. Это был молодой Ричард Треваньов.

— В этом слове нет ничего ужасного, дядя, — сказал он, желая успокоить окружающих. — Старый Мунди говорит, что мы вышли из канала Солимоеса и попали в затопленный лес, вот и всё.

— Затопленный лес?

— Да! Все эти кусты, которые вы видите кругом, не что иное, как вершины огромных деревьев. Мы теперь сидим на ветвях сапукайи; это род бразильского орешника, одно из самых больших деревьев на берегу Амазонки. Сейчас вы убедитесь в том, что я прав. Взгляните сюда, вот и орехи!

Он ухватился за ветку, чтобы сорвать околоплодник, но в это время скорлупа лопнула, и орехи градом посыпались на крышу каюты.

— Это называется «обезьяний горшок», — сказал он, указывая на пустой околоплодник. — Индейцы называют его так потому, что обезьяны очень любят орехи.

— Но все-таки я не понимаю, что же это такое — гапо? — прервал его дядя. Он видел, что индеец не переставал беспокоиться.

— Так называют индейцы очень сильное наводнение, — спокойно отвечал Ричард.

— Что ж в этом ужасного? Почему Мунди так испугался и напугал всех нас? Чего, собственно, он боится?

— На это я положительно не могу вам ответить, дядя. Я знаю только, что относительно гапо рассказывают всевозможные изумительные истории. Говорят, что в нем живут какие-то чудовища, огромные змеи и гигантские обезьяны. Я, конечно, не верю в это, но, судя по испуганному виду Мунди, думаю, что индейцы принимают все эти сказки за чистейшую истину.

— Молодой господин ошибается, — сказал старый индеец. — Мунди не верит в чудовищ, но он верит в змей и обезьян, так как он их видел собственными глазами.

— Неужели ты их боишься, Мунди? — спросил Типперари Том.

Индеец ничего не ответил ирландцу; он только презрительно взглянул на него.

— Я все-таки не понимаю, — сказал Треваньов, — почему старик в таком отчаянии? Судно, кажется, совершенно цело. Высвободить его из веток вовсе не трудно, следует только обрубить их.

— Господин, — сказал серьезно индеец, — положение наше далеко не так безопасно, как вы думаете. Чтобы освободиться от веток, которые держат судно, достаточно и десяти минут. Но нам понадобится десять дней, а может быть, и десять недель, чтобы выбраться из гапо. Вот почему так волнуется Мунди.

— Как? Неужели ты думаешь, что нам трудно будет напасть на прежний путь и снова войти в стрежень главной реки?

— Я уверен в этом, господин, иначе мне нечего было бы бояться.

— Эту ночь уж мы не будем пробовать сдвинуться с места, — продолжал Треваньов. — Луны не будет, и мы можем попасть еще в большую беду. Не так ли, Мунди?

— Совершенно верно, господин. Лучше подождем восхода солнца.

— Пойдемте же спать теперь, — сказал Треваньов, — а завтра рано утром все примемся за дело.

Необычное явление, известное под названием «гапо», требует более подробного описания; иначе история наша будет не совсем понятна читателям.

Редко кому не случалось видеть, как все заливается водою, когда река выходит из берегов; но это наводнение продолжается не долго. Вода опять возвращается на свое русло, деревья и луга снова появляются из-под воды.

Совсем другую картину представляет собою потопленный лес. Это чрезвычайно редкое явление. Тут уж не береговые кусты залиты водою, а огромное беспредельное пространство суши, покрытое первобытными лесами. Целые месяцы, а иногда даже и годы на поверхности воды виднеются одни только верхушки огромных деревьев. Бывают и такие случаи, что лес остается потопленным навсегда.

Вот благодаря какому наводнению появляются так называемые гапо. Такой потопленный лес встречается на протяжении тысячи семисот миль вдоль берегов Солимоеса. Он тянется и на север, и на юг. Лес этот так же неизвестен, как горы и пещеры на Луне или как ледовитые океаны, которые дремлют у полюсов. Это огромное водное пространство с массой деревьев далеко не так безопасно, как кажется. На нем встречаются водовороты и нередко бывают бури и туманы, из-за которых судно разбивается о ствол какого-нибудь гигантского дерева и гибнет вместе с экипажем в этой мрачной водной пустыне.

III

Было бы неправильно, если бы мы сказали, что путешественники наши