можно было встретить четвероногих и птиц; между ними были жители полей и лесов. Одни сидели на крыше каюты, другие спрягались под палубу, а третьи забрались на шкафут. На рее, вокруг мачты, можно было видеть целый зверинец, как это бывает обыкновенно на всех судах, плавающих по Амазонке.

Экипаж галатеи состоял из десяти человек; восемь гребли, разместившись по четыре с каждой стороны судна, девятый же исправлял должность лоцмана и стоял на корме. Экипаж этот был временный; люди были наняты только от Эга до Коари, где их должны были сменить цивилизованные индейцы или тапуйи. К несчастью, в Коари не оказалось ни одного тапуйо. Все отправились на рыбную ловлю. Владелец судна попытался нанять экипаж из Эго для дальнейшего пути, но люди отказались, так как это было не принято у них. Ни просьбы, ни угрозы судовладельца не помогали. Все отказались, за исключением одного. Это был старый индеец, он не принадлежал к племени и не мог устоять против щедрой платы, предложенной владельцем судна. Путешественникам оставалось одно из двух: остановиться в Коари или же заменить самим гребцов и плыть дальше, пользуясь указаниями индейца.

Ральф Треваньов выбрал последнее.

Итак, судно, на котором находился бывший золотопромышленник со своей семьей и слугами, снова поплыло по водам Солимоеса; однако теперь оно шло гораздо медленнее, так как гребцов было вдвое меньше и они были далеко не так ловки и сильны, как их предшественники.

Ральф сам исполнял обязанности рулевого.

Типперари Том, Мозей, старый индеец Мунди, называемый так потому, что он принадлежал к племени мундруку, и Ричард Треваньов гребли. Этот последний, несмотря на свою молодость, был самым лучшим гребцом, не считая индейца. Выросший в Паре, на громадной реке, он полжизни провел на воде.

Молодой Ральф, напротив, как истый горец, совсем не годился для экипажа галатеи. Ему вместе с Розитой был поручен уход за животными.

Первый день прошел вполне благополучно. Путешественникам предстояло долгое плавание, так как до Пары оставалось еще около тысячи миль. Если б они могли рассчитывать на то, что все время будут делать по три мили в час, им нечего было бы беспокоиться: при такой скорости они доплыли бы до места назначения через двенадцать дней, это совсем не так много.

Но они слишком хорошо знали реку, а потому не очень рассчитывали на это. Они знали, что течение ее чрезвычайно медленно.

Отправляясь из Коари, Ральф вовсе не намеревался до конца путешествовать с таким экипажем. Он хотел заменить его тапуйями в Баре, расположенной в устье Рио-Негро, в Обидоре или Сантареме.

До ближайших из этих остановок, однако, можно было добраться только через несколько дней и то при самом быстром плавании. Ральф с нетерпением ожидал встречи с братом. Уж много лет прошло с тех пор, как они виделись в последний раз. Он путешествовал уже несколько месяцев водою и сушей, и всякий раз, как ему казалось, что самый тяжелый путь уже пройден и свидание с братом близко, его непременно что-нибудь задерживало.

В первую ночь по выходе из Коари он решил пристать к берегу и простоять там до рассвета. Но на вторую ночь он был менее осторожен и не пожелал останавливаться.

Ночь была ясная. Кругом все было залито лунным светом, явление чрезвычайно редкое на Солимоесе. Экипаж сильно утомился, и потому решено было перестать грести, предоставив судно течению. Благодаря этому последнему оно могло делать около двух миль в час, так что за ночь должно было пройти двадцать — тридцать миль.

Индеец стал отговаривать хозяина продолжать путь ночью. Не понял его Ральф или просто не желал слушать его советов, но галатея поплыла дальше.

Типперари Том теперь заменял лоцмана. Все прочие спали. Треваньов с детьми поместился под навесом, а негр и индеец забрались в трюм. Птицы и обезьяны тоже спали в своих каютах.

Хотя лоцман в не отличался опытностью, но он все старания прилагал к тому, чтобы как можно лучше исполнить свою обязанность.

Прежде чем поставить его у руля, ему объяснили, как нужно управлять им, чтобы удержать судно в стрежне реки, и он с точностью исполнял все указанное.

Но вот он дошел до места, где река разделилась на два рукава.

По которому из них плыть? Типперари Том задумался.

Сначала он хотел разбудить своего господина и посоветоваться с ним; но потом, взглянув еще раз внимательно на оба рукава, он решил, что ему следует избрать более широкий. В этот последний он и направил судно.

Галатея быстро поплыла по широкому рукаву, и через десять минут с ее палубы уже не было видно другого рукава.

В полной уверенности, что он избрал правильный путь, лоцман более не беспокоился и плыл все дальше и дальше. Скоро он стал замечать, что берега становились все более и более неправильными; в них то и дело врезались глубокие бухты и заливы. Некоторые из заливов представляли собою беспредельное водное пространство, на котором местами были разбросаны группы деревьев. Казалось, деревья эти росли не на суше, а как бы выходили из воды.

По мере того как галатея подвигалась вперед, предположение это подтверждалось. Только тут Типперари Том заметил, что он плыл уже не по реке, текущей между двумя берегами, а по беспредельному водному пространству с потонувшим лесом. Однако он довольно спокойно отнесся к этому. Он думал, что галатея плывет по такой части Солимоеса, где вода вышла из берегов; это ему приходилось видеть не раз.

Но вот река стала постепенно суживаться; обстоятельство это обеспокоило лоцмана. У него явилась мысль, что он избрал неправильный путь. Вскоре ему пришлось окончательно убедиться в этом, ибо галатея дошла до такого места, где весла, наверно, задевали бы кусты, окаймлявшие оба берега. Было ясно, что он ушел далеко в сторону от главного стрежня и что лодка плыла вовсе не по великому Солимоесу.

Лоцман растерялся. Чтобы выйти из затруднительного положения, он должен был разбудить спутников, сознаться им в своей ошибке и посоветоваться с ними. Однако он не сделал этого. Ему было стыдно,