Шесть лет назад

-Не повторяй моей ошибки, сын.

Кэл поднял глаза от фолианта. Отец сидел в другом углу операционной комнаты, одной рукой держась за голову, а другой сжимая кубок с вином. Фиолетовым вином — из тех, что сильнее всего пьянили.

Лирин поставил кубок на стол, и темно-пурпурная жидкость — цвета крови кремлеца — заволновалась и задрожала. В ней отражал­ся буресвет от пары сфер, что лежали на конторке.

— Отец?

— Когда попадешь в Харбрант, обратно не возвращайся. — Голос Лирина звучал невнятно. — Не позволяй затащить себя в этот дурацкий захолустный городишко. Не вынуждай свою красивую жену жить вдали от всех, кого она знает и любит.

Это был один из тех редких случаев, когда отец Кэла позволил себе напиться. Наверное, все случилось потому, что матушка очень устала после работы и легла спать пораньше.

— Ты всегда говорил, что мне следует вернуться, — мягко возразил Кэл.

— Я идиот. — Лирин сидел спиной к Кэлу, уставившись на стену, озаренную белым светом сфер. — Я здесь не нужен. И никогда не был нужен.

Кэл посмотрел на фолиант. Он содержал изображения вскрытых­ тел с вытянутыми и распяленными мышцами. Рисунки были очень подробными. Каждая мышца сопровождалась соответствующей глифпарой, и он их все запоминал. Теперь он осваивал теорию хирургии, изучая тела давно умерших людей.

Однажды Лараль сказала ему, что людям не положено заглядывать под кожу. Эти фолианты с картинками были частью того, что порождало в соседях такое недоверие к Лирину. Заглядывать под кожу все равно что заглядывать под одежду, только хуже.

Лирин налил себе еще вина. Как сильно изменился мир за столь короткое время... Кэл плотнее стянул полы куртки, борясь с холодом. Пришел зимний сезон, но у них не было угля для жаровни, потому что пациенты больше ничего не приносили. Лирин не перестал их лечить и оперировать. Горожане просто не дарили ему подарков, следуя совету Рошона.

— Как же он мог так поступить... — прошептал Кэл.

— Мог и поступил, — сказал Лирин.

Он облачился в белую рубаху, черный жилет и желтовато-коричневые штаны. Жилет расстегнут, полы болтаются, точно кожа, содранная с человеческих тел на рисунках в фолианте Кэла.

— Мы можем потратить немного сфер, — нерешительно предложил Кэл.

— Они для твоей учебы, — резко возразил Лирин. — Я отослал бы тебя прямо сейчас, если бы мог.

Родители написали лекарям в Харбрант, прося допустить сына к вступительным испытаниям пораньше. Ответ пришел отрицатель­ный.

— Он хочет, чтобы мы их потратили, — бормотал Лирин, с трудом ворочая языком. — Поэтому сказал то, что сказал. Пытается загнать нас в нужду, чтобы не осталось другого выхода.

Рошон на самом деле ничего не приказывал горожанам. Просто намекнул: если отец Кэла настолько глуп, что не берет платы за свои услуги, ему можно и не платить. Люди перестали приносить подарки на следующий же день.

Жители Пода взирали на Рошона со смесью обожания и страха. С точки зрения Кэла, тот не заслуживал ни того ни другого. Этого светлоглазого явно сослали в провинцию за злобу и порочность. Он определенно не имел права находиться среди настоящих светлоглазых, которые сражались на Расколотых равнинах во имя возмездия за убитого короля.

— Почему люди так стараются ему угодить? — Кэл обратился к отцовской спине. — Со светлордом Уистиоу никто так себя не вел.

— Они так делают, потому что Рошон неумолим.

Кэл нахмурился. Он что, совсем опьянел?

Лирин повернулся, в его глазах блеснул чистый буресвет. Взгляд у отца Кэла был на удивление ясный. Все-таки на самом деле он почти трезв.

— Светлорд Уистиоу позволял людям поступать, как им вздумается. И они не обращали на него внимания. Рошон дал понять, что он их презирает. И потому они из кожи вон лезут, чтобы ублажить его.

— Бессмыслица какая-то.

— Так все устроено. — Лирин начал играть с одной из сфер на столе, катая ее пальцем туда-сюда. — Тебе придется это усвоить. Когда людям кажется, что с миром все в порядке, они довольны. Но если мы видим дыру — какой-нибудь изъян, — то сразу же бросаемся все исправлять.

— Тебя послушать, так они поступают благородно.

— В каком-то смысле да. — Лирин вздохнул. — Не надо так сурово с нашими соседями. Они недалекие, верно, однако это все от невежества. Я не испытываю к ним ненависти. Мне отвратителен тот, кто ими манипулирует. Человек вроде Рошона может взять все честное и хорошее в людях и превратить в грязь под своими ногами.

Отец сделал еще глоток и опустошил чашу.

— Надо потратить сферы, — упрямо повторил Кэл. — Или отправить их куда-нибудь, отдать ростовщику — что-то в этом духе. Если их не будет, он оставит нас в покое.

— Нет, — негромко сказал Лирин. — Рошон не из тех, кто щадит поверженного противника. Он из тех, кто продолжает пинать. Я не знаю, какая политическая ошибка зашвырнула его сюда, но он явно не может отомстить своим врагам. Так что мы все, что у него есть. — Лирин помедлил. — Бедный дурень.

«Бедный дурень? — подумал Кэл. — Этот человек пытается нас уничтожить, и отцу больше нечего сказать?»

Как быть с песнями, которые пели у очага? С историями об умных пастухах, которые умудрялись обхитрить и свергнуть глупых светлоглазых? Десятки версий, и Кэл их все слышал. Разве Лирин не должен как-то нанести ответный удар? Что-то сделать, а не просто сидеть и ждать?

Но он ничего не сказал, поскольку знал, что услышит в ответ: «Я со всем разберусь. А ты иди учись».

Вздохнув, мальчик снова сел на стул и опять открыл фолиант. В хирургической комнате, освещенной лишь четырьмя сферами на столе и той, которую Кэл использовал для чтения, царил тусклый полумрак. Большую часть сфер Лирин спрятал, запер в чулане. Кэл поднял свою сферу, освещая страницу. На обороте имелись детальные описания операций, которые мать могла читать ему. Она — един­ственная женщина в городе, умевшая читать, хотя Лирин говорил, что среди обеспеченных темноглазых горожанок это не редкость.

Продолжая изучать рисунки, Кэл машинально вытащил что-то из кармана. Камень — тот самый, что дожидался его на стуле, когда он пришел в хирургическую, чтобы позаниматься. Это был любимый камень Тьена, который в последнее время всюду носил его с собой. Теперь Тьен оставил его Каладину; он часто так делал, наде­ясь, что старший брат тоже сумеет разглядеть в камнях красоту, хотя все они на самом деле выглядели заурядными. Придется спросить Тьена, что же в этом камне такого особенного. Всегда было что-то особенное.

Младший брат теперь проводил дни в плотницкой мастерской, обучаясь у Рала, городского ремесленника. Лирин с неохотой послал младшего сына к плотнику; он надеялся еще на одного помощника при операциях, но Тьен не выносил вида крови. Он всякий раз застывал, да так и не смог привыкнуть. Это тревожило Кэла. Он надеялся, что Тьен станет помогать отцу, когда сам он уйдет. А Кэл собирался уйти, так или иначе. Мальчик еще не сделал выбор между армией и Харбрантом, хотя в последние месяцы все больше склонялся к тому, чтобы податься в копейщики.