Самым впечатляющим периодическим изданием, собравшим звездных писателей и редакторов, был журнал «Мак-Клюрз мэгэзин», созданный Сэмюэлом С. Мак-Клюром в 1893 году. В сентябре 1901 года, в месяц, когда Рузвельт вступил на пост президента, ведущий редактор журнала Ида Минерва Тарбелл отправилась в Европу, чтобы посовещаться с Мак-Клюром, тогда отдыхавшим от напряженной жизни в Веве в Швейцарии. В чемодане она везла набросок серии из трех частей о «Стандард Ойл компани», хотя и задавалась вопросом, найдется ли человек, который будет продираться сквозь долгий рассказ с фактами о деловой империи – никто из журналистов ранее такого не предпринимал.

История «Стандард Ойл» переплелась с детскими годами Тарбелл. Ида родилась в 1857 году в бревенчатой хижине в тридцати милях (ок. 50 км)от места, где два года спустя Дрейк нашел нефть, и Ида стала настоящей дочерью Нефтяного региона. «Я выросла с буровыми вышками, цистернами, трубопроводами, перерабатывающими заводами, нефтяными биржами», – писала она в воспоминаниях28. Ее отец, Фрэнклин Тарбелл, делал кадки из коры тсуги, и после открытия Дрейка легко перестроился на изготовление бочек. Тарбеллы жили рядом с его мастерской в Русевилле, и Ида любила валяться на грудах сосновых опилок. Ниже по холму от ее дома, за оврагом, жил симпатичный молодой переработчик Генри Х. Роджерс, позже вспомнивший, как девочка собирала на склоне цветы.

Ида смотрела, как мужчины, с невиданным блеском в глазах, проходят толпами через Русевилл на пути к чуду в Питхол-Крик, оказавшемуся миражом. Фрэнклин Тарбелл открыл там мастерскую по изготовлению бочек и, пока нефть в Питхоле не иссякла, зарабатывал на нефтяном буме. Но процветание Фрэнклина было хрупким, строилось на устаревшей технологии. Деревянные бочки вскоре сменили железные канистры – это был первый из нескольких случаев, когда отец Иды пострадал от прогресса. Затем он искал удачи как независимый нефтедобытчик и переработчик, как раз когда Рокфеллер консолидировал отрасль и убирал мелкие фирмы.

В 1872 году рай впечатлительной пятнадцатилетней девочки уничтожила «Саут импрувмент компани». Когда ее отец присоединился к мстителям, саботировавшим цистерны заговорщиков, Ида была взволнована разговорами о революции. «В тот же миг слово стало для меня священным», – позже написала она29. СИТ затмила ее солнечный мир. Отец когда-то пел, играл на варгане и рассказывал смешные истории, а теперь превратился в «молчаливого и ожесточенного» человека, на всю жизнь привив своей чувствительной дочери ненависть к «Стандард Ойл»30. Для нее «Стандард Ойл» символизировала собой триумф жадной публики над честными людьми, такими, как ее отец, которые играли по правилам.

Она запомнила Титусвилл ее подростковых лет разделенным на большинство доблестных людей, которые сопротивлялись осьминогу, и маленькую группку оппортунистов, переметнувшихся к нему. На улице Фрэнклин показал предателей дочери. «В те дни я с бóльшим презрением смотрела на мужчину, который перешел в «Стандард», чем на того, кто побывал в тюрьме», – рассказывала она31. Через некоторое время семья Фрэнклина не разговаривала с мерзавцами, продавшимися Рокфеллеру. Иду возмущало, что трест сумел превратить гордых независимых предпринимателей в сломленных мужчин, которые выполняли приказы боссов, присылаемые издалека.

Хотя Тарбелл получила более приличное воспитание, чем Рокфеллер, с большим количеством книг, журналов и мелких радостей, поражает схожесть баптистского уклада жизни у Рокфеллеров и методистского у Тарбеллов. Строгий Фрэнклин Тарбелл запрещал карты и танцы и поддерживал многие идеи, в том числе движение за трезвость. Ида посещала молитвенные собрания вечером в четверг и вела класс для малышей в воскресной школе. Стеснительная и погруженная в книги, она была склонна, как и Рокфеллер, приходить к блестящим решениям с медленной настойчивостью.

Что отделяло Тарбелл от Рокфеллера, так это ее смелость мысли и бесстрашное любопытство. Подростком, несмотря на фундаментализм семьи, она отстаивала правдивость эволюции. К тому времени в 1876 году она поступила в Аллегейни-колледж в Мидвилле, штат Пенсильвания, – она была единственной девочкой на первом курсе этого методистского заведения, ей нравилось смотреть в микроскопы и планировать стать в будущем настощим биологом. Как журналист, она выделялась тем, что объединяла научное внимание к деталям с доморощенным моральным воодушевлением. Окончив колледж, Тарбелл два года преподавала в Объединенной семинарии в Поланде, штат Огайо, затем получила работу в редакции «Шатокуа» – издании движения за летнее образование для взрослых, которое выросло из методистской проповеди на открытом воздухе. Пылкий воинствующий христианский дух движения сделал ожидания Иды еще более возвышенными.

Тарбелл, высокая и привлекательная женщина, с темными волосами, большими серыми глазами и высокими скулами, держалась прямо, с врожденным достоинством и никогда не испытывала недостатка в женихах. Но она решила не выходить замуж и остаться самодостаточной. Она отстранилась от всех чувств, которые могли бы поколебать ее амбиции или принципиальность, и шла по жизни, возможно, немного смущаясь, в блестящих моральных доспехах.

В 1891 году тридцатичетырехлетняя Тарбелл перебралась в Париж с друзьями и завела богемное жилье на Левом берегу – необычно смелое решение для молодой американки в то время. Она собиралась писать биографию жирондистки мадам Ролан, подрабатывая статьями для газет в Пенсильвании и Огайо и посещая классы в Сорбонне. Трудолюбивая и уравновешенная, она только в первую неделю в Париже отправила две статьи. Хотя развратный флирт французов застиг врасплох чопорную Тарбелл, к этому она не была готова, она обожала время, проведенное в Париже. Она брала для американских газет интервью у выдающихся парижан, от Луи Пастера до Эмиля Золя и приобрела многих почитателей своего чистого точного репортажа; Ида утверждала, что ее стиль впитал часть красоты и ясности французского языка. Но она держалась на «потертом краю банкротства» и была склонна согласиться на заманчивое предложение Мак-Клюра стать редактором в его новом журнале.

Пока она жила в Париже, произошли два события, которые придали эмоциональную окраску ее серии по «Стандард Ойл». Однажды в воскресенье, в июне 1892 года, она бродила по улицам Парижа, не в силах освободиться от ощущения нависшего рока. Позже в тот день она прочитала в парижских газетах, что Титусвилл и Ойл-Сити уничтожены наводнением и огнем, сто пятьдесят человек погибли – утонули или сгорели. На следующий день ее брат Уилл прислал телеграмму из одного слова – «Живы», – и она испытала облегчение, но чувство вины от того, что она пренебрегала семьей, усилилось. В 1893 году один из партнеров ее отца по нефти застрелился в отчаянии из-за неудач в делах, вынудив Фрэнклина Тарбелла заложить дом, чтобы расплатиться с унаследованными долгами. Сестра Иды находилась в больнице, и «тут я, за океаном, пишу мелкие статейки по четверти цента за слово, пока они борются, – вспоминала она позже. – Я чувствовала себя виноватой и не бросила делать то, что начала, только из-за надежды, что мое возвращение в итоге будет значимым»32. В Париже Ида Тарбелл нашла экземпляр книги «Богатство против Содружества», в которой обнаружила имя творца несчастий ее отца: Джон Д. Рокфеллер.