Оказавшись в Нью-Йорке в 1894 году, Тарбелл опубликовала две биографии в виде серии статей с продолжением, благодаря которым, возможно, она решилась нацелиться на единственную личность в «Стандард Ойл». До Рокфеллера, она представила Наполеона, как одаренного человека, страдающего манией величия, великого, но небезупречного, лишенного «того тонкого чувства соразмерности, при котором к правам других относятся с не меньшим серьезным почтением, чем к своим»33. Благодаря этой серии тираж «Мак-Клюрз» подскочил с двадцати четырех тысяч пятисот экземпляров в конце 1894 года до более чем ста тысяч в начале 1895-го. Затем последовала знаменитая серия Тарбелл в двадцати частях о Линкольне, на которую она потратила четыре года (1895–1899) и которая резко увеличила тираж журнала до трехсот тысяч. Тарбелл оттачивала свои навыки исследователя, раскапывая пыльные документы и забытые судебные записи. В 1899 году ее назначили ведущим редактором «Мак-Клюрз», Тарбелл сняла квартиру в районе Гринвич-Виллидж и подружилась со многими видными писателями, в том числе с Марком Твеном, который вскоре обеспечил ей вход к Генри Х. «Церберу» Роджерсу. К этому времени, отточив мастерство, она нацелилась опубликовать самые влиятельные журналистские работы в деловой истории Америки. Идея написать о «Стандард Ойл» зрела в ее уме многие годы, задолго до ее сотрудничества с «Мак-Клюрз». «Много лет назад я мечтала когда-нибудь написать художественное произведение… Я планировала написать великий американский роман, построив его вокруг «Стандард Ойл компани»!»34

Получив благословение Мак-Клюра, Ида Тарбелл начала публикацию серии в ноябре 1902 года, ежемесячно подавая американскому обществу давние оплошности Рокфеллера щедрыми порциями. Она вернулась к его первым дням в Кливленде и внимательно изучила всю его карьеру. Все бесчинства долгой деловой жизни, все, что Рокфеллер считал надежно похороненным и забытым, восстало перед ним и обществом в неотступных памятных подробностях. Еще не завершив серию, Ида Тарбелл превратила самого закрытого человека Америки в самую публичную и ненавидимую фигуру.

* * *

Озарение опубликовать анатомию главного треста пришло от Самюэла Мак-Клюра, одного из самых одаренных пустозвонов в кресле главного редактора, который нанимал писателей, произнося затяжные речи о величии своего журнала. Легковозбудимого, непредсказуемого, ежечасно подскакивающего от внезапных идей Мак-Клюра Редьярд Киплинг назвал «циклоном во фраке»35. Он двигался по жизни со сногсшибательной скоростью и, казалось, всегда несся к нервному коллапсу. Когда в 1892 году Мак-Клюр впервые материализовался в парижской квартире Тарбелл, он казался рассеянным и запыхавшимся. «У меня всего десять минут, – сказал он ей, глядя на часы, – должен уехать в Швейцарию вечером к [английскому врачу Джону] Тиндалю»36. Очень желая уговорить опешившую молодую женщину, человек с взъерошенными песчаными волосами и яркими голубыми глазами задержался на три часа. «Способные и методичные люди растут на каждом кусте, но гении являются раз в поколение, и, если вы когда-либо окажетесь вблизи такого человека, благодарите господа и цепляйтесь за него», – сказала однажды Тарбелл коллеге про Мак-Клюра37.

То, что Мак-Клюр нанял молодую, относительно неопытную женщину первым штатным писателем на полную ставку свидетельствует о его неординарном стиле. Он хватал за воротник каждого талантливого молодого писателя в Америке – Фрэнка Норриса, Стивена Крейна, Теодора Драйзера, Уиллу Кэсер, – а заодно и состоявшихся личностей, таких как Марк Твен и Редьярд Киплинг. На страницах журнала дебютировали О’Генри, Дэймон Раньон и Бут Таркингтон. Но, вероятно, самый яркий след Мак-Клюр оставил именно в документальной прозе, так как привлек в журнал лучших журналистов-расследователей – от Линкольна Стеффенса до Рея Стэннарда Бейкера. О своем первом посещении конторы Бейкер вспоминал: «Даже в отсутствии С. С. Мак-Клюра я оказался в самой стимулирующей и пьянящей редакторской атмосфере, существующей тогда в Америке – или где-либо еще»38. Мак-Клюр поддерживал творческий хаос, как неутомимый джинн. «Я не могу сидеть на месте, – сказал он однажды Линкольну Стеффенсу. – Это ваша работа. Я не понимаю, как вы можете это делать»39. Среди этого бурлящего безумия сидела Ида Тарбелл в своем платье с высоким воротничком, образец спокойного здравомыслия. По воспоминаниям Линкольна Стеффенса, она «приходила в редакцию, улыбаясь, как высокая красивая молодая мать, будто говоря: «Тише, дети»»40.

Мак-Клюр испытывал слабость к громким ошеломляющим фактам и заказывал статьи о новых приборах, научных исследованиях и футуристических технологиях. Именно склонность к фактам позволила ему разглядеть у Тарбелл талант оживлять сухой предмет в ее занятной статье о том, как в Париже мостят улицы. Вместо сплетен, которые предлагали Пулитцер и Херст, Мак-Клюр хотел анализировать сложные вопросы и исследовать их с научной точностью. К 1901 году, нацелясь на всеобъемлющую критику американского общества, Мак-Клюр заключил, что перед страной стоят два крупных вопроса: рост промышленных трестов и политическая коррупция. Вскоре Линкольн Стеффенс раскапывал муниципальную коррупцию в серии «Позор городов», ее публикация началась в октябре 1902 года (в выпуске 24 февраля 1905 года о коррупции в Род-Айленде он изучал сенатора Олдрича). Выбор подходящего треста оказался вопросом более хитрым. Поначалу Тарбелл думала о стальном и сахарном трестах, пока открытие нефти в Калифорнии не привлекло ее внимание к «Стандард Ойл», как к «наиболее полно развитому тресту»41. Различные правительственные структуры вели по нему расследования уже три десятилетия, и остался богатый документальный след. Серия о «Стандард Ойл» поначалу планировалась на три выпуска, но в итоге разрослась по требованию читателей до девятнадцати. Публикация началась в ноябре 1902 года на особенно удачном фоне: угольная забастовка зимой 1902–1903 годов лишила бедных угля, вынудив их отапливать дома нефтью. Последовавший резкий скачок цен на нефть сделал энергию взрывоопасным вопросом.

Хотя Тарбелл изображала, что вскрывает своим скальпелем «Стандард Ойл» с хирургической объективностью, она никогда не была нейтральной и не только из-за отца. Ее брат, Уильям Уолтер Тарбелл, – одна из ведущих фигур в «Пьюр ойл компани», самом серьезном противнике «Стандард Ойл» в стране, а его письма к Иде пропитаны ядом против «Стандард». Жалуясь на манипуляции треста с ценами в одном из писем, Уилл предупредил ее: «Некоторые из этих людей однажды будут убиты»42. Как казначей «Пьюр ойл», в 1902 году Уилл отправил легионы врагов Рокфеллера к сестре и даже проверял ее рукописи. Будучи далекой от того, чтобы лелеять свой нейтралитет, Тарбелл в итоге держалась совета, однажды полученного от Генри Джеймса: «Лелейте свою неприязнь»43. Что достаточно поразительно, никто не задался вопросом о подлинном партнерстве Тарбелл с братом в изобличении его главного конкурента.

Когда Фрэнклин Тарбелл услышал, что его дочь выступила против могущественной «Стандард», он предупредил ее, что она подвергает себя огромной опасности. «Не делай этого, Ида – они уничтожат журнал», – потребовал он и даже заговорил о том, что, возможно, они смогут искалечить или убить ее, – сценарий, притянутый за уши, но свидетельствующий об ужасе, который наводил трест44. Начиная исследование, Тарбелл совершила сентиментальное путешествие в Титусвилл, где вновь разгорелась ее старая неприязнь к «Стандард Ойл». Ее отец медленно умирал от рака желудка, пока она писала свою серию, и, пусть и несправедливо, но это, вероятно, еще больше ожесточило ее отношение к Рокфеллеру. Фрэнклин Тарбелл умрет 1 марта 1905 года. Вопреки предсказаниям отца, Ида нанесла больше урона «Стандард Ойл», чем получила в ответ. Единственное событие, хотя бы отдаленно напоминающее угрозу, произошло на званом ужине в Вашингтоне, где Фрэнк Вандерлип, вице-президент Национального городского банка, позвал ее в соседний зал и высказал сильное неудовольствие проектом. Чувствуя смутную финансовую угрозу «Мак-Клюрз», она ответила: «Что же, прошу прощения, но это не имеет для меня значения»45. Вообще, самым примечательным в этой истории было надменное самоубийственное молчание «Стандард Ойл».