впадает в ступор.

– Джованни – это…

– Да, отец Паолы!

– Что-то мне подсказывает, что этим дело у вас не кончилось.

– Так и есть. После возвращения мы постоянно переписывались, иногда встречались. Ни для него, ни для меня это не было приключением на одну ночь. Со временем наши отношения стали настоящими и серьезными.

Сильвия всплескивает руками.

– Отношения… Да не гони!

– Я люблю его, а он меня. Как, по-твоему, это называется?

– Интрижка!

– Отчего ты считаешь, что у меня с Джованни – интрижка, а у вас с Энрико – любовь?

– Слушай, да как ты можешь сравнивать мою ситуацию со своей? Он же тебе в отцы годится! Не думала, что ты на такое способна.

– На какое такое?

– Анита, ты встречаешься с женатым мужчиной, у него дочь – твоя ровесница. Ты вообще задавалась вопросом, как это возможно?

– Конечно. Я и Джованни спросила. Он поклялся, что любит меня и скоро разведется с женой, чтобы у нас было все официально. Да, у нас большая разница в возрасте, это правда. Но я совершеннолетняя, и в том, что мы делаем, нет ничего плохого.

– Тут плохо все, Анита! Ты разлучила мужа с женой.

– Никого я не разлучала. У них давным-давно все пошло наперекосяк, и уж точно не из-за меня. Джованни не мог больше уживаться с матерью Паолы, она ужасная, невыносимая женщина…

– Ну конечно же, ужасная и невыносимая! Судя по всему, это он тебя заверил.

– А кто же еще?

– Ты сошла с ума.

– Но почему ты можешь выйти замуж в девятнадцать, а я нет? Разве я не заслуживаю такого же счастья, как у тебя с Энрико?

– Конечно, заслуживаешь, но не с ним же!

– Знаешь, что я тебе скажу? Ханжа и зануда, вот ты кто! Выскочка похлеще Беррино.

– Почему это?

– Потому что ждешь, что все одобрят ваше решение пожениться, а сама сейчас отмела мои с Джованни отношения, как пустячную интрижку.

– Но, Анита… Он почти в три раза старше тебя. В твоих чувствах я не сомневаюсь, а вот в его – да. Ему и до импотенции недалеко!

– Да какое мне сейчас дело до импотенции!

– Просто хочу честно сказать, что думаю. Я же твоя лучшая подруга.

– Вот так подруга! Тогда давай я тоже честно скажу: не получится у вас с Энрико счастливый брак!

– Это еще почему?

– Вспомни, когда у костра ты объявила о свадьбе, то сказала, что выходишь замуж, потому что у твоего парня уже есть работа. Потому что есть работа, а не потому что ты любишь его. В глубине души ты и сама понимаешь: не любовь это у вас.

– Ты правда так думаешь?

– Правда.

– Почему раньше не сказала?

– Не хотела тебя обидеть.

– А теперь, значит, ты меня обидеть не боишься? Я вот тоже не хотела тебя обидеть, когда сказала тебе правду.

– Но тебе это удалось.

– У нас совершенно разные ситуации…

– Сильвия, прошу, давай закроем тему. Извини, я сама виновата, не надо было ничего говорить тебе о Джованни. Но теперь поклянись, что не расскажешь Паоле.

– Конечно, не расскажу, это не мое дело. Лучше тебе самой с ней поговорить, пока не поздно.

– Поговорю, когда придет время. А сейчас, пожалуйста, сожги листок, ты обещала.

Сильвия комкает бумажку и бросает ее в камин.

– Даже в руках не хочу это держать!

Вместе со смятым листком в огонь летит признание Аниты.

И их дружба.

– Табак! Табак! Полцарства за табак!

Подвыпивший Педро бродит посреди всеобщего оживления, выпрашивая самую малость на самокрутку. Только вот делиться последними запасами никто с ним не намерен.

Непреклонней всех Кьяра:

– Пока мы целый день пашем, ты шляешься не пойми где, обкуриваешься до чертиков и никогда никому не помогаешь. Нет уж, дорогуша, я тебе свое курево не отдам.

– Черт! Да я же без сигарет как без воздуха!

– Твои проблемы.

– Эй, Ренцо, только не говори, что тоже пожадничаешь. Ну пожалуйста! Всего щепотку для твоего друга Педро, который души в тебе не чает!

– Друга? А что, мы с тобой разве дружили?

– Да я всю жизнь поддерживал геев!

– Ведешь себя как жалкий клоун.

– Ладно, послушай: если одолжишь немножко табака, скручу самый лучший косяк и бахну в него своей знаменитой супертравы. А потом мы с тобой накуримся в сарае на глазах у всех этих неудачников. Что скажешь?

Педро машет перед Ренцо пакетиком с травкой в подтверждение того, что не собирается его обманывать.

– Ладно, – соглашается Ренцо, отсыпает ему щепотку и надевает куртку. – Крути, а я пока отлить выйду. Встречаемся в сарае через пять минут.

Педро два раза повторять не нужно. Он наскоро сворачивает огромный косяк, сует его в рот и вдруг вспоминает, что зажигалка не работает, а про спички у Ренцо он не спросил. Лучше все предусмотреть заранее.

Педро наклоняется к огню и вдруг замечает, как невдалеке оживленно о чем-то спорят Сильвия и Анита. Что они не поделили? Обычно эти девушки всегда и во всем друг с другом согласны, а тут Сильвия подходит и бросает в огонь какую-то скомканную бумажку.

Педро ловит удачу за хвост: листок обгорел только по краям. Парень поднимает его, прикуривает и, держа бумажку прямо перед носом, вдруг замечает на ней какую-то надпись. Похоже на почерк Аниты. Педро сразу узнал, они же с первого класса вместе учатся. Что такого написала Анита на этом листке? И почему Сильвия бросила его в огонь? О чем они спорили?

Педро выдыхает облако дыма и машет листком, чтобы потушить расползающиеся по нему язычки пламени. От прочитанного у него дым встает поперек горла, вызывая судорожный кашель.

– Твою мать! – выдает он с самокруткой в зубах.

Филиппо подходит к нему и машет рукой, пытаясь развеять дым:

– Судя по запаху, вставляет неслабо!

Педро сворачивает листок и сует его в карман.

– Да уж, чувак, неслабо. Даже не представляешь насколько!

Глава 13

Метель бушевала всю ночь, но уже на следующий день небо снова прояснилось. Ветер совсем утих, ярко засияло солнце.

Роберте уже лучше. Зато Филиппо проснулся с температурой и остался в кровати.

Лес, горы, шале – все окутано белоснежным, искрящимся на солнце покрывалом. От страха, смятения и завываний ночного ветра не осталось и следа. После только что пережитого потрясения трудно поверить, что весь этот ужас принес за собой такую красоту.

– Сегодня придется попотеть, – сообщает Эльпиди за завтраком. – Нужно разгрести снег вокруг дома и почистить крышу.

Ребята берут лопаты и принимаются за дело. Вместе с еще несколькими учениками на крышу отправляют Валентину и Кьяру.

– Я боюсь высоты, – ноет Валентина, – а крыша покатая, могу поскользнуться и упасть…

– Успокойся, – обрывает ее Кьяра. – Внизу два метра снега навалило.

– А если я упаду на какой-нибудь столб, которого под снегом не видно, и распорю себе живот?

– Это еще постараться надо. Вокруг дома нет ни одного столба, если только ночью кто-то не врыл.

– Ладно, но мне все равно надоело работать, собирать хворост, каштаны, пить необезжиренное молоко, грызть черствое печенье и есть вяленое мясо, похожее на подошву. Я хочу домой!

– Хочет она! Когда уже полдела сделано!

– Мне плевать, я так больше не могу. Я никогда не сидела по две недели без телефона. С меня хватит. Решено: прямо сегодня и уеду.

– Ведешь себя как всегда, словно капризная примадонна.

– Что ты сказала?

– Что ты в своем амплуа примадонны.

– При чем тут примадонна?

– Я тебя знаю как облупленную. Вчера вечером все обрадовались возвращению Роберты. Вчера все обнимали ее. Все, кроме тебя, мисс очарование. Кроме тебя, бьюти-блогерка с миллионом подписчиков. Тебе надоело не молоко и не вяленое мясо; ты бесишься, потому что здесь перед тобой впервые в жизни никто не преклоняется, словно перед иконой, как это делают твои безмозглые подписчики. И сейчас закатываешь истерику, грозя уйти, только для того, чтобы вызвать хоть какой-нибудь интерес к своей персоне.

– Ты просто завидуешь.

– Я? Тебе?

– Миллион человек восхищаются мной каждый день. Почему меня должно огорчать, что какие-то два десятка