Бэйкон, – посоветовал Ортанс, шагая вперед, невольно заслоняя плечом Цзияня.

– Оп-па! Кого я вижу! Неужели сам Джон Ортанс пожаловал к нерукопожатным нам! А что случи-илось? Проблемки? А мы поговорили, что будут проблемки-то, рано или поздно, а будут! Как в воду смотрел, ты посмотри! Потому что нельзя-а к друзьям поворачиваться задом! Друзья-то обидеться могут!

– Мы не друзья, Бэйкон. И задом я ни к кому не поворачивался, – как можно невозмутимее ответил Ортанс. – Я здесь по делу, и не к тебе. Не мешай.

– А я, может, свои процентики хочу? Ты раньше здорово тут отоварился, а теперь денежки наши пускаешь по ветру?

– Во-первых, мои деньги. Не наши. Во-вторых, твое ли дело, чем я занимаюсь? Пропусти. Драться я сегодня не в настроении.

– А что так, а-а-а? Трусишь, Ортанс?

– Да нет, – пожал плечами механик. – Просто друга обижать не хочу. Он у меня мирный, крови не любит.

– Друга? Этого дрища, что ли? – сплюнул Бэйкон, подходя ближе.

– Сам дрищ, – нелюбезно ответил Ортанс и шагнул вперед. – Пройти дай. По делу пришел. Не было бы дела – ноги моей бы тут не было.

– Говорю же, зря, зря к друзьям с презрением! Мы-то со всей душой к тебе! А был бы добрее, то я б к тебе со всей душой! Я б тебе сказал, как важно доверять друзьям!

Ортанс на мгновение прикрыл глаза и сосчитал до пяти. Бэйкон начинал его не на шутку раздражать, но начинать драку здесь, в самом начале Улья, было бы верхом недальновидности – при условии, что он хочет еще провернуть хоть какую-то сделку.

– Мне до тебя нет дела, Бэйкон, – наконец сказал он. – До тебя и твоих игр. Мне нужен Шершень. И только.

– О, что ж… Удачи тебе добраться до Шершня! Тут многие на тебя точат зуб, знаешь ли. Тут предателей не любят. У меня-то на тебя обидка маленькая, могу на время и глаза закрыть – чтобы дружок твой не плакал, а? Как тебе доброта моя? А другие не будут такими же добренькими!

– В толк не возьму, что я им сделал! – развел руками Ортанс.

– Да не нравится тут никому, что ты с ханьцами связался и что деньги уходят желтомордым, – честно пояснил Бэйкон. – И чем мы тебе не угодили, а-а-а?

Ортан промолчал.

Любой ответ был бы неправильным.

Бэйкон как будто и не ждал ответа. Обошел вокруг, осмотрел Цзияня с головы до ног и сплюнул:

– Ты что ж, сюда желтомордого притащил? Ханьца калечного? Для ханьцев ничего нет у нас.

– У тебя нет, – подчеркнул Ортанс. – А за весь Улей не говори.

– Нет, ну ты совсем уже наглеешь! – развел руками Бэйкон. – Я к тебе со всей душой, а ты…

– Мне кажется, он хочет, чтобы мы заплатили за вход, – тихо проронил Цзиянь на ухо Ортансу.

– Но ничего не получит, – так же тихо отозвался Ортанс.

Это было одно из правил Улья – вход свободен для любого нуждающегося. С выходом был уже свой вопрос.

Поэтому Ортанс шагнул вперед и коротко, быстро ударил Бэйкона в нос. Тот охнул и упал, хватаясь за лицо.

– Я тебя!!! – гнусаво заорал он. – Да я ж тебя! Эй, ребятки, вы посмотрите, вы посмотрите, кто тут распускает руки!..

– Цзиянь, – коротко скомандовал Ортанс. – К стене!

Цзиянь послушно отошел в тень.

В ту же минуту несколько человек весьма потрепанной наружности с двух сторон налетели на Ортанса.

* * *

Цзиянь смотрел на драку с каким-то восхищенным любопытством: не каждый день классический бриттский бокс встречается с уличными подлыми приемами. И тем не менее Ортанс держался неплохо. Видимо, не впервой ему сталкиваться с бесчестными ублюдками, решившими, что им все можно только потому, что они обзавелись крохами физической силы и огромным количеством ненависти к окружающим – а может, просто потерявшим голову от нищеты и безнаказанности.

– Взять с меня все равно нечего, – прохрипел Ортанс, применяя болевой прием.

Один из нападавших взвыл.

– А дел у меня тут… полно.

Второй нападавший отправился следом за первым.

Ортанс развернулся к третьему, уже занесшему тонкий, похожий на шило, нож над его головой и толкнул ногой в пах. Шило упало на землю. Ортанс склонился над скрючившимся бандитом и сказал:

– Давайте без шуток. Мне нужен Шершень. И только он. У меня к нему дело. Так и передайте. Идемте, Цзиянь.

Цзиянь осторожно обошел распростершихся на земле бандитов и вопросительно посмотрел на друга.

– И здесь каждый раз так?

– Раз на раз не приходится, – пожал плечами Ортанс. – Осторожнее, здесь еще много таких. Улей что-то вроде убежища – безнаказанность развязывает им руки. Полиция не сунется сюда.

– Вы в самом деле не взяли никакого оружия?

– Отчего же? Взял. Но применять не буду и вам не советую: здесь действуют иные правила, чем в законопослушном городе. Если ранить или убить кого-то из Улья – они все как единый организм обернутся против нас. Пока мы что-то от них хотим, надо быть вежливыми.

– Это была вежливость?

Ортанс поднял брови.

– Конечно. Ведь я ничего им даже не сломал. Так, заявил свое право пройти вглубь.

Цзиянь вздохнул, но ничего не сказал. Тогда Ортанс продолжил:

– Представьте, что вы входите в Холмы фаэ.

– Я мало знаю о фаэ. Только то, что мне рассказывал один… давний приятель.

– Но про Холмы вам известно?

– Да, это места их обитания, где работают иные законы и даже время течет своим чередом…

– Вот! – Ортанс поднял палец вверх. – С Ульем так же. Свои законы. Свои обычаи. И при этом весьма маленький шанс остаться в живых. Так что считаю, что нам следует поторопиться.

Вокруг них сгустилась тишина – плотная, влажная, сложно дышащая, похожая на огромный живой организм. Цзияня передернуло при одной мысли о том, что живое существо может быть подобно этому. Он поежился: тишина и холод, холод и тишина, вот что объяло Улей и сулило теперь одни лишь неприятности.

– А я смотрю, здесь вашим внешним видом никого не удивить. – заметил Ортанс.

– Именно потому, что эти люди торгуют в том числе запчастями для протезов, – ответил Цзиянь. – Наверняка свои отсутствующие после многочисленных драк части тела они заменяют именно этим способом. Но если здесь это в порядке вещей… Неудивительно, что в городе на меня смотрят как на прокаженного.

– Вы же не думаете…

– Что мне лучше было бы здесь? О нет, – рассмеялся Цзиянь. – Я стремлюсь к спокойной мирной жизни. Меня можно осудить за это, но…

– Кто бы стал вас осуждать? – хмуро спросил Ортанс. – Не вижу в этом желании ничего плохого.

– Вы хороший