Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Парк был огромный, прекрасный и зеленый, весь увитый виноградом. Кусты роз росли повсюду и аромат их заглушал гниющую вонь сточных канав. Дети из богатых семей прогуливались здесь с гувернантками и учителями, дети нищих – побирались у изящных скамеек, собаки с веселым лаем гоняли кошек, а мистер Сентер полюбил проводить здесь время со сборником поэм о фаэ – книгой, с которой он не расставался последние шесть лет.
Так было в то утро. Мистер Сентер подхватил трость, книгу и отправился в парк, намереваясь провести время за чтением. Чтение отвлекало, помогало принять решение и обдумать дальнейшие действия.
В конце концов, он здесь уже третью неделю, а до сих пор ни на шаг не приблизился к заветной цели.
Компания рабочих на другой стороне улицы с первой же секунды привлекла его внимание. Не тем, что в рабочие часы кто-то из рабочего класса может позволить себе прогуливаться по центру города – после Призыва Просвещения стало возможным все, что угодно, кажется, и чем только люди ухитрялись зарабатывать себе на жизнь? – но тем, что они делали. Обступив человека – кажется, мужчину, на юную мисс создание не было похоже, – они собирались начать отвратительную, бесчестную драку. Отвратительную – потому что трое намеревались избить одного. Бесчестную – потому что сдачи их жертва давать не собиралась.
Что-то блеснуло на солнце: протезы!
Мистер Сентер застыл.
Биомеханика не развита здесь. Как и прочие новшества Хань, она старательно отвергалась большинством «просвещенных» умов, заседающих в Парламенте, игнорирующих нужды и потребности собственного народа. Неудивительно, что в сердцах и умах простых людей биомеханика – уродство. Или оскорбление их нежных чувств. Нужное подчеркнуть. Мистер Сентер успел насмотреться на это в Хань – в среде бриттских матросов царствовал снобизм и отсутствие хоть какого-то желания принять и понять если не обычаи чужой страны, временно дававшей им кров и работу, но хотя бы признать ее достижения в науке и технике.
Все эти мысли пронеслись в голове Адама Сентера в один момент – один из рабочих схватил свою жертву за волосы и заставил запрокинуть голову, рассматривая протез на лице. Взгляд мистера Сентера скользнул по ханьским чертам лица, по контуру шрама, который он не сможет забыть до конца своих дней…
– Быть не может! – прошептал он себе под нос.
Может или не может – какая разница? Он обдумает это потом.
Книга исчезла в широком кармане сюртука.
В два шага преодолев разделяющую их улицу, мистер Сентер оказался за спиной рабочих – они ничего не заметили, не отвлеклись ни на единый миг, продолжая насмехаться над жертвой, попавшейся им под горячую руку. Прислушавшись, мистер Сентер сделал вывод, что биомеханический ханец был им незнаком – они просто срывали злость.
Тем лучше.
Мистер Сентер тоже очень, очень зол.
И не против пустить в ход артефактную минскую трость.
Спасибо, мастер Цю, что делали свои диковинки не только изящными, но и возмутительно практичными. Крепкое дерево, тяжелый набалдашник – то, что требуется для того, чтобы преподать урок берега позабывшим возничим. Мистер Сентер разглядел значки у них на лацканах.
Ханец сбежал.
Мистер Сентер оглянулся на шум и стал свидетелем неприятного столкновения дезориентированного мужчины с кебом – благо лошадьми упрявлял мастер своего дела, да и ханец, казалось бы, не сильно испугался, только быстрее захромал куда-то вниз по улице.
Ничего, он его найдет, разыщет: такие встречи не могут быть не чем иным, как приветственным подарком от Королевы фаэ.
Тем временем один из избитых им возничих все-таки нашел в себе силы подняться с земли и напасть сзади с каким-то булыжником. Мистер Сентер перехватил его руку в дюйме от своей головы, вывернул, заламывая за спину, и зашипел, игнорируя стоны боли:
– Что вам сделал этот человек?!
– Н-ничего… Просто… Просто ханец же… Урод желтомордый… Понаехали! – прохрипел кебмен.
– А что, раз ханец, так сразу бить? – мистер Сентер ослабил захват руки, кости которой начинали уже похрустывать, но прижал трость поперек шеи.
– Сами не видели? С протезами! Как не живой! Тьфу, машина! – возмущенно сплюнул другой, и тут же получил по лбу тяжелым концом трости.
Мистер Сентер оттолкнул от себя кебмена и, скривившись, принялся отряхивать руки.
– Этого – забрать, – сказал он, носком ботинка указав на распластавшегося на земле возничего. – На этой улице больше не появляться. Ханьцев не трогать. Fhuair mi e? [2]
– Поняли мы, поняли, поняли, – закивал пострадавший кебмен.
Мистер Сентер усмехнулся.
Не до конца Парламент еще, видимо, всех просветил – память о Высоком наречии еще не выветрилась из слабых умов простолюдинов.
Он смотрел на возничих – и под его взглядом те очень быстро привели в чувство третьего приятеля и поскорее постарались унести ноги. Он смотрел им вслед, пока они не скрылись из виду, и улыбнулся, довольный – по крайней мере, они трижды подумают теперь, чем вновь вернуться на Ризен-стрит. И тем более цепляться к слабому. На любого слабого найдется сильный защитник.
Этот ханец…
Мысли мистера Сентера вновь вернулись к нему. Могло ли быть такое совпадение? Полно, он же сам решил, что могло.
Могло ли ему почудиться узнавание?
И такое тоже могло быть.
Что ж, это еще одна цель, а Лунденбурх хоть и большой город, но встретиться снова легче легкого – особенно если знать, что и как искать.
Для начала – время от времени посматривать в окно и по сторонам. Вдруг незадачливый юноша окажется в конце концов ближайшим соседом? Тогда можно будет пригласить его на чай и расспросить обо всем, либо…
Рука Адама Сентера крепко сжала набалдашник трости. Либо ханец – если это действительно он – не захочет видеть или знать его.
– Цзиянь, – проговорил мистер Сентер, словно пробуя имя на вкус.
Если это действительно Юй Цзиянь – они обязаны будут поговорить.
Во имя всего, что дорого им обоим и во что они верят.
Сегодня же