И потом, как узнать, где ее поставить?

– Сплошные вопросы. Ну ничего, по крайней мере мыувидим типа, с которым наш Виталик встретится, и можем проследить за ним…

– Ой, ты глянь, вон он чапает, видать, на тачкеприкатил.

Действительно, к платформе неспешным шагом направлялсяВиталий Антонович.

Гошка глянул на часы. До прихода следующей электрички порасписанию оставалось еще минут пять. Виталий Антонович остановился у выхода наперрон. Эх, если бы он там и остался, они могли бы послушать разговор,спрятавшись за палаткой. Но не такой же он в самом деле дурак. Время тянулосьмедленно. И вот вдали послышался гул приближающейся электрички. ВиталийАнтонович поднялся на перрон. А вот и поезд!

Он тормозит, двери открываются, и довольно много народувыходит из вагонов. Суббота, каникулы! Мальчики не сводят глаз с ВиталияАнтоновича, который тоже пристально всматривается в толпу приехавших.

– Охренеть! – вырвалось у Гошки.

– Чего? – толкнул его в бок Леха. – Матьчестная, да это баба!

– Это Наташа! – прошептал Гошка.

– Та самая? – ахнул Леха.

– Та самая! – с трудом выговорил Гошка. Он неверил своим глазам.

Между тем толпа быстро рассосалась, и эти двое остались там,где были. Наташа подала Виталию Антоновичу какой-то конверт, а он передал ейпластиковый мешок.

Она сунула туда обе руки, нагнула над ним голову.

– Что она делает? – спросил Гошка, подавленный еепоявлением здесь.

– Похоже, бабки считает. И, между прочим, неплохиебабки, вон как долго считает.

Виталий Антонович в это время опасливо озирался. Но вотНаташа подняла голову, кивнула и улыбнулась, "потом взяла пакет и сунула внебольшую спортивную сумку. Протянула руку Виталию Антоновичу, что-то, смеясь,сказала и побежала к переходу на другую сторону путей.

– Гошка, надо проследить за ней, за ним не выйдет, онна тачке.

– Попробуем, – ответил Гошка.

Виталий Антонович вернулся к машине и уехал. А Наташаосталась ждать электричку.

– Гошка, я поеду с ней в одном вагоне, она же меня незнает, а ты садись в другой.

– Хорошо, в Москве встретимся, там она меня в толпе незаметит.

В Москву в этот час народу ехало мало.

Гошка устроился на скамейке у окна. Кроме него в вагоне былочеловек пять. Что же делать? Наташа как-то связана с преступниками. Они зачто-то заплатили ей большие деньги. И это наверняка связано с Гореничем! И его,вполне вероятно, уже нет в живых. Верить тому, что она говорила, нет нималейших оснований. Она просто хотела успокоить Лидию Павловну, выиграть времяи уехать, возможно, навсегда. Что же такое она передала этому типу? Видимо,что-то, принадлежавшее Гореничу… Но в таком случае, может, он жив? Простоуехал, а она выкрала у него то, что интересует преступников. Сам черт ногусломит! Но что это такое? Какой-то компромат? Скорее всего, ведь Гореничфотограф! Значит, негатив? Да, очевидно, так. Хотя она подала ВиталиюАнтоновичу конверт. Зачем негатив класть в конверт? Негатив и фотографии? Чтоже делать? Сообщить Лидии Павловне об этом или не стоит? Хоть бы она поскореевыяснила, пересек ее сын границу в Шереметьеве или нет, хотя о таком дажедумать неохота. Что будет с несчастной матерью?

Погруженный в эти мысли, Гошка не заметил, как доехал доМосквы. Он пулей выскочил на перрон, но ни Наташи, ни Шмакова не увидел. Черт,куда же они девались?

Нет, не мог он их упустить, он сразу выскочил из вагона, ниминутки не промедлил.

Гошка во все глаза смотрел на идущих мимо людей, но ниНаташи, ни Шмакова так и не увидел. Странно, очень странно… Он отошел всторонку. «Подожду», – решил он. И вдруг в дверях вагона возник Шмаков,похожий скорее на привидение. Белый как мел, глаза красные, губы обметаны. И видно,что едва держится на ногах.

– Леха! – кинулся к нему Гошка. – Леха, что стобой!

– Ой, Гошка! – простонал Леха и буквальновывалился на руки друга. – Помоги, мне так фигово!

– Что такое, Леха?

Но тот только мотал головой и жадно ловил ртом воздух.

– Леха, тут где-то должен быть медпункт, отвести тебя,а?

– Не надо, я сейчас… оклемаюсь маленько… Меня эта падлагазом траванула.

– Наташа? – ошалел Гошка.

– Ага!

– Но как? Почему?

– Не знаю! Подошла вдруг и ни с того ни с сего избаллончика прямо в морду! Сучара! – всхлипнул Леха.

– Наверное, она меня узнала… Увидела нас вместе ипросекла… Да, ничего другого и быть не может.

– Вот кобра зрячая, как углядела?

– Действительно, непонятно, мы же на глаза не лезли…Слушай, Леха, а ведь это плохие шутки. Вдруг она Виталия известит?

– Не, Гошка, на фиг ей это? Она же вроде сегодняслинять собралась. Наверное, уже слиняла. Могла прямо сейчас в аэропортмотануть.

– Леха, а ты вырубился, когда она тебя баллончиком?

– Нет, не вырубился, просто за глаза схватился, кашлятьначал. Она и улизнула.

– А что, в вагоне никого больше не было?

– То-то и оно, ни одной живой душонки.

А то как бы она объяснила? Я сидел себе тихо, никого нетрогал. Кстати, это перед самой станцией было, перед Солнцевом.

– Леха, тебе лучше?

– Ага, полегчало…

– Что делать-то теперь?

– А чего сделаешь? Упустили пташку Наташку.Какашку! – добавил Леха с глубоким чувством.

– А может…

– Что?

– Может, поехать сейчас к ней?

– Куда к ней? Она в этой мастерской уже не появится,будь спок, знает же, что тебе ее адресок известен, а вот где ее собственныйдом, мы и понятия не имеем. Нет, с этим все. Теперь вся надежда только наВитасика.

– Знаешь, Леха, а ведь есть тут одна неувязочка,нестыковочка!

– Какая?

– Не уедет она сегодня!

– Почему это?

– Потому!

– Не понял!

– Посуди сам, Леха. Витасик, как ты его называешь,только вчера вечером позвонил ей и назначил встречу. И у нее не былоуверенности в том, что он нормально с ней расплатится. Так?

– Ну?

– А как она могла купить билет и все такое, если точноне знала, получит деньги или нет? А без денег сваливать за кордон очень дажекисло.

– Это только предположение! Вдруг у нее бабок куры неклюют, и уже в зарубежном банке? А эти бабки для нее так, на булавки.