всегда будешь просто рабыней, лизалкой и сосалкой для личных утех. Но и настоящие женщины никогда не примут тебя в свой круг, предпочитая видеть в тебе недоженщину-недомужчину. И продолжат вытирать об тебя ноги. Ты для них останешься изгоем. Куклой-трансформером. Еще хуже будет фальшивое участие и снисходительные ухмылки за глаза. И явственный шёпот в спину – недоделанная.

И ты будешь радоваться, что хотя бы в женском роде о тебе говорят. Постараешься отделить себя от мужского племени, будешь гордиться (втайне, разумеется, явно кто ж тебе позволит-то?), что ты все-таки женщина, а значит на ступеньку выше их всех стоишь. И самым страшным ночным кошмаром будет для тебя перспектива и правда попасть в бордель, когда заставят сосать у этих грязных шовинистических свиней, которых ты теперь активно презираешь. Вот тогда ты и повесишься в темном сортире, над самым очком, на окраине этого волшебного городка из русских народных сказок.

Акулина тем временем молча наблюдала за моими ужимками и переживаниями перед зеркалом, с удивлением читая всю гамму моих внезапно нахлынувших чувств и эмоций.

"Э-э, не гони лошадей, – явственно говорил её скептический взгляд. – Ты еще никакая не Галатея, я всё еще могу из тебя сделать грязного пидора и отправить в местную колонию строгого режима, где ты будешь вычёрпывать говно ржавым ведром из глубоких общественных туалетов и дрочить всем подряд за полкружки чифира. Такие перспективы тебе в голову не приходили? Я всё еще твоя хозяйка и твоя судьба целиком пока ещё в моих руках. Так что смотреть скромно, говорить тихо, и дышать мне в писю"!

А я смотрю на Колю, и вижу в его глазах слезы. Настоящие слезы умиления и даже как будто восхищения мной. Представляю нас со стороны – две недотёпы-служанки, стоящие в ожидании хорошей трёпки, перед своей барыней. За вчерашнее приключение мы ведь еще обещанного наказания так и не получили. И этот пробел в нашем воспитании видимо прямо сейчас будет восполнен.

Угадал, вернее накаркал. Как всегда. В то утро Акулина спешила в город, потому экзекуцию решила провести парную – сразу над обеими своими рабынями. Мне велела оголить задницу (труселя-семейники пришлось выкинуть окончательно, под платье их теперь носить невозможно), так что пока сверкаю голой жопой. И сейчас Хозяйка эту самую жопу мне сделает малиновой, сиреневой или темно-синей – это под настроение, как получится. Морально я готов. Всё еще под впечатлением того, что я увидел нынче в зеркале. Это надо осмыслить и принять, а душевные терзания и муки, как известно, лучше переживаются под чисто физическую боль. К тому Акулина явно затягивать как обычно наказание не будет, так что может еще брату и не достанется ни плетей, ни розог, ограничится мной Хозяйка.

Увы, и тут я ошибся. Для Коли придумана была более изощренная пытка. Велела ему Акулина принести деревянную широкую линейку, из нашего же, кстати, арсенала, которой мы в первый день приезда всё ходили-мерили дверные проёмы и оконные рамы, когда Хозяйке пытались голову заморочить с обслуживанием фурнитуры. Наша это была линеечка, родная. Вот теперь она мне службу особую сослужит. Буду я этой штуковиной, судя по всему, сегодня выпорот. А еще Акулина велела брату принести её туфли. Те, что в прихожей стояли. На каблучке.

Принес. Акулина сидит, ногу ему протягивает, а Коленька мой ей туфельки эти обувает и от каблучков этих взгляд оторвать не может. Кажется, и он понял, что сейчас его ожидает. Неспроста ведь Хозяйка именно эту обувь себе заказала. Каблучки хоть и не высокие, сантиметров пять-семь всего, но сделаны шпилькой – острые и на концах металлическая набойка.

Мне Акулина молча указывает развернуться к ней голым задом, а Коле пальчиком вниз – чтобы ложился перед ней на травку. У неё в имении газончики во дворе практически как английские сделаны – травка всегда пострижена, походить по ней и поваляться сплошное удовольствие. Но Коле сейчас предстоит на этой травке жёстко пострадать. Хорошо хоть я это не увижу.

Не увидел (стоял, повернувшись к экзекуторше задом), зато еще как услышал! Едва встала Акулина всем своим весом брательнику на спину, он и завыл собакой побитой. Я представил, как такой каблук вонзается куда-нибудь между лопаток, и у меня тоже мороз по коже, хотя утро вроде бы выдалось жарким. Больно это, невыносимо больно и почти невозможно терпеть – когда на тебе стоит здоровая бабища и шпильками тебе шкуру пропороть пытается. Хотя она не специально, конечно же! Она всего лишь размахнулась линейкой той и впечатала мне в задницу первый удар. Несильный, так, для разогреву. Но покачнулась слегка при этом, и Коля от этого лёгкого переноса давления с одной ноги на другую заверещал снова. И так каждый удар – Акулина лупит всё сильнее, распаляясь и входя в раж, я еле сдерживаюсь, чтобы не орать, а Коля при каждом её движении верещит по-заячьи.

Недооценил я ударную силу этой линейки. Первый десяток ударов вроде бы даже легко перенёс. А вот потом жопа как будто на углях оказалась. Будто бы её в печь засунули, предварительно кожу с ягодиц содрав. Теперь каждый удар у меня отчетливо в мозгу отдавался. А Хозяюшка бьет и бьет, и даже не думает останавливаться, хотя бы на перекур. У меня всегда такая порка панику вызывает, когда даже секундочку передохнуть не дают. Просто перевести дыхание. Но нет: боль-боль-боль – сплошная боль, тотальная.

Уж не помню, как заорал я, завыл на весь лес вокруг, взмолился Акулине чтобы перестала хоть на мину пороть! Да всё без толку – озверела она окончательно, хуярила не останавливаясь, пока сознание я не потерял и на траву не завалился.

Кажется, впервые в жизни со мной такой обморок от боли случился. Правда тут же очнулся, просто голова дико кружилась и слабость во всём теле, как будто вчерашний наш марафон я снова пережил. Обернулся, смотрю на Акулину в ужасе, а она на спине у Коли по-прежнему стоит, хищно так оскалилась и линейкой по ладошке себе хлопает, упивается своим зверством. Хотя какой зверь, какой нафиг хищник до такого садизма додумается? Это ж чисто демоническое – лишить человека его воли и мучить бесконечно и бессмысленно.

Перевожу взгляд на лежащего под ней Николашу и вижу, что у того спина от пота мокрая, и следы на ней от Акулининых каблуков уже кровавыми точками выделяются. Кое-где она до мяса ему натоптала. Вот что такое настоящий трамплинг. И от каждого её движения он тихо воет,