– Ради бога, почему вы так решили?

– Знаешь, жизнь при всей своей сложности не так ужнепредсказуема. Существует набор признаков, по которым можно определитьсостояние души человека в тот или иной момент. Это как книга по вязанию: в нейпримерно шестьдесят пять различных узоров. И все кажутся сложными. Но стоитповнимательнее присмотреться к любому из них, и тебе все станет ясно. Твойсегодняшний узор, я бы сказала, – это романтическое приключение. – Онавздохнула. – Боюсь, однако, что ты ничего мне об этом не расскажешь.

– Мне нечего рассказывать, – возразил сэр Стэффорд.

– Ты всегда был отъявленным лжецом. Ну что ж, не беда.Привези ее ко мне как-нибудь. Это единственное, чего я хочу, прежде чем врачамудастся меня уморить очередным антибиотиком, который они только что изобрели.Ты не поверишь, сколько разноцветных пилюль я теперь глотаю!

– Я не понимаю, почему вы говорите «она» и «ее».

– Разве? Я узнаю ее с первого взгляда. В твоей жизни естькакая-то женщина. Чего я не могу понять – так это где ты ее нашел. В Малайзии,за столом заседаний? Дочка посла или министра? Хорошенькая секретарша изпосольства? Нет, это все не подходит. На пароходе по дороге домой? Нет,пароходы нынче не в чести. Наверное, в самолете.

– Так уже горячее, – не удержался сэр Стэффорд Най.

– Ага! Стюардесса?

Он покачал головой.

– Ну ладно, храни свою тайну. Но имей в виду, я все выясню.Когда дело касается тебя, я всегда все чувствую. У меня вообще нюх на такиевещи. Конечно, я теперь отошла от жизни, но время от времени встречаюсь состарыми друзьями, и, ты знаешь, от них легко получить намек-другой. Людиобеспокоены, причем повсюду.

– Вы имеете в виду обычное недовольство?

– Нет, вовсе нет. Я имею в виду беспокойствовысокопоставленных лиц, беспокойство нашего ужасного правительства,беспокойство старого, милого, сонного министерства иностранных дел. Происходитчто-то такое, чего не должно быть. Тревога и напряженность.

– Студенческие волнения?

– Нет, студенческие волнения – дело обычное, думаю, онипроисходят во всех странах. Некая славная девушка приходит по утрам читать мнегазеты. Мне сейчас это трудно, а у нее очень приятный голос. Она читает вслухписьма, разные газетные заметки, и вообще она молодец: читает то, что я хочузнать, а не то, что, по ее мнению, мне нужно знать. Да, насколько я понимаю,все обеспокоены, и об этом, имей в виду, мне сказал мой довольно давнийзнакомый.

– Кто-то из старых военных?

– Он генерал-майор, уже порядочно лет в отставке, нопо-прежнему в курсе всех дел. Молодежь всегда в авангарде всех событий, но этотфакт сам по себе не вызывает беспокойства. Они – кем бы они ни были –используют молодежь. Во всех странах без исключения. Они ее подстрекают.Молодежь скандирует лозунги, которые звучат доходчиво, хотя сами молодые людине всегда понимают их смысл. Революцию устроить очень легко: для молодежи этоестественное дело, она всегда бунтует. Она бунтует, разрушает и хочет, чтобымир стал другим, но в то же время она слепа. На глазах у молодежи повязка, онине видят, куда идут, не понимают, что должно произойти, что перед ними и кто уних за спиной подталкивает их вперед. Вот что меня пугает. Знаешь, словнокто-то манит ослика морковкой, а кто-то другой при этом подгоняет его сзадипалкой.

– У вас какие-то странные фантазии.

– Милый мой мальчик, это не просто фантазии. Так говорилипро Гитлера и гитлерюгенд. На самом деле там велась долгая, тщательнаяподготовка, все действия были просчитаны до мельчайших деталей: во всех странахбыли созданы пятые колонны, которые должны были подготовить и обеспечитьвстречу суперменов немецкой нации. Об этом мечтали и в это горячо верили.Возможно, кто-то и сейчас верит во что-то подобное: в какую-нибудь доктрину,которую с радостью примут, если она будет преподнесена достаточно умело.

– О ком вы говорите? Вы имеете в виду китайцев или русских?Кого именно?

– Я не знаю. Не имею ни малейшего представления. Но что-тогде-то происходит, и именно таким образом. Опять шаблон, понимаешь? Модель!Русские? Они увязли в коммунизме. Думаю, их идеи устарели. Китайцы? Мнекажется, они сбились с пути: может быть, переборщили с председателем Мао. Я незнаю, кто за всем этим стоит. Как я уже говорила, есть только вопросы – почему,где, когда и кто.

– Очень интересно.

– История повторяется, и на свет божий извлекается все та жесамая идея: молодой герой, золотой сверхчеловек, за которым все должны идти. –Помолчав, она добавила: – Понимаешь, идея все та же. Юный Зигфрид.

Тетушка Матильда посмотрела на внучатого племянника.Стэффорду Наю был знаком этот ее взгляд, острый и проницательный. Но сегодня онпоказался ему еще более острым и проницательным, чем обычно.

– Значит, ты уже слышал эти слова, – сказала она. – Понятно.

– И что они означают?

– А ты не знаешь? – Она удивленно подняла брови.

– Ей-богу, чтоб я сгорел, – ответил сэр Стэффорд, как,бывало, в детстве.

– Да, мы всегда так говорили, – заметила леди Матильда. –Так ты и впрямь ничего не знаешь?

– Ничегошеньки.

– Но слова эти ты уже слышал?

– Да, мне их сказал один человек.

– Важная персона?

– Возможно. Наверное, да. Что вы подразумеваете под «важнойперсоной»?

– Ну, ты ведь в последнее время участвовал в разныхправительственных миссиях? Ты представлял эту бедную, несчастную страну такхорошо, как только мог, но я не удивлюсь, если у тебя это получилось не намноголучше, чем это могли бы сделать другие, просто сидя за круглым столом и болтаяязыком. Вряд ли из этого что-нибудь вышло бы.

– Возможно, вы правы, – ответил Стэффорд Най. – В такихделах особого оптимизма не испытываешь.

– Но делаешь все, что только можешь, – подхватила ледиМатильда.

– Весьма христианский принцип. В наше время если делаешь всеиз рук вон плохо, то со стороны кажется, что добиваешься больших успехов. Чтоэто все значит, тетушка Матильда?

– Я-то, к сожалению, не знаю, – ответила та.

– Но вы же всегда в курсе всех событий!

– Это не совсем так. Просто мне часто рассказывают разныеновости.

– Как это?