– Но ведь просто брат и сестра могут быть похожи друг надруга, правда? Вы с Памелой всегда были очень похожи, я хочу сказать, внешне.

– Только внешне? А по характеру?

– Ни в малейшей мере, вот что самое удивительное. Но,конечно же, у тебя и у Памелы есть то, что я называю фамильным лицом – не Наев,а Болдуин-Уайтов.

Когда дело доходило до обсуждения генеалогии, сэр СтэффордНай был не в силах тягаться со своей тетушкой.

– Я всегда считала, что вы с Памелой пошли в Алексу, –продолжала она.

– Алекса – это которая?

– Твоя прапра… по-моему, еще одно пра, прабабка, кажется,венгерка, то ли графиня, то ли баронесса или что-то в этом роде. Твойпрапрапрапрадед влюбился в нее, когда работал в посольстве в Вене. Да, точно,она была венгеркой. Очень спортивная. Венгры – они очень спортивные. Она любилаохотиться верхом, великолепно держалась в седле.

– У вас есть ее портрет?

– На первой площадке лестницы, прямо над ступенями, немноговправо.

– Перед сном обязательно взгляну.

– Может быть, ты сейчас сходишь, а потом мы о ней поговорим.

– Хорошо, если вы так хотите.

Он улыбнулся ей, выбежал из комнаты и поспешил вверх полестнице. Да, у старой Матильды острый глаз: это то самое лицо, которое онвидел и запомнил. Запомнил не потому, что оно было похоже на его собственное,даже не потому, что оно похоже на лицо Памелы, но из-за еще более близкогосходства с этим портретом. Красивая девушка, которую привез домой посол, егопрапрапрапрадед, если хватает этих «пра»: тетка Матильда никогда неудовольствовалась лишь несколькими. Ей было лет двадцать, она была отважнойдевушкой, великолепной наездницей; она божественно танцевала, и в неевлюблялись мужчины. Но она была верна, так всегда говорили, прапрапрапрадеду,весьма надежному и здравомыслящему служащему дипломатического корпуса. Онаотправлялась вместе с ним в заграничные посольства, и возвращалась, и рожаладетей – насколько он помнил, троих или четверых. От одного из этих детей еелицо, ее нос, поворот головы унаследовали он и его сестра Памела. Он подумал: аэта молодая женщина, которая одурманила его снотворным и уговорила одолжить ейплащ, которая заявила, что ей угрожает смертельная опасность, если он несделает того, о чем она просит, эта женщина – не может ли она быть егопятиюродной или шестиюродной сестрой, связанной семейными узами с дамой напортрете, перед которым он сейчас стоит? Что ж, может быть. Возможно, их предкиодной и той же национальности. Во всяком случае, их лица весьма схожи. Какпрямо она сидела в опере, каким безупречным был ее профиль с изящным, сгорбинкой носом. И аура, исходящая от нее…

– Ну что, нашел? – осведомилась тетка Матильда, когдаплемянник вернулся в белую гостиную, как обычно называли эту комнату. – Неправда ли, интересное лицо?

– Да, и довольно красивое.

– Гораздо лучше иметь интересное лицо, нежели красивое. Новедь ты же не был в Венгрии или Австрии? Ты ведь не мог встретить в Малайзиикого-то похожего на нее? Такая женщина не стала бы сидеть за круглым столом иделать пометки, или править доклады, или заниматься чем-нибудь подобным. Всесчитали ее сумасбродным созданием: прекрасные манеры и все такое, но дикая, какдикая птица. Она не ведала опасности.

– Откуда вы столько знаете о ней?

– Да, действительно, мы жили в разное время, я родиласьчерез несколько лет после ее смерти. И тем не менее она меня всегдаинтересовала. Она была самой настоящей авантюристкой. О ней рассказывали оченьстранные истории, о ней и о делах, в которых она была замешана.

– А как на это реагировал мой прапрапрапрадед?

– Думаю, он был ужасно обеспокоен всем этим, – сказала ледиМатильда. – Однако, говорят, он очень ее любил. Кстати, Стэффи, ты читал«Узника Зенды»?

– «Узник Зенды»? Что-то очень знакомое.

– Ну конечно же, это название книги.

– Да-да, я понимаю.

– Полагаю, ты не мог ее читать в детстве. Но в мое времядевочки-подростки были просто без ума от этой книги – первой прочитанной книгио любви. Мы были без ума не от поп-музыки и не от «Битлз», а от романтическойлюбви, описанной в этой книге. Во времена моей юности нам не разрешали читатьроманы, во всяком случае утром, разве что только после обеда.

– Что за странные правила, – заметил сэр Стэффорд. – Почемучитать романы можно не утром, а только вечером?

– Видишь ли, утром девочкам полагалось заниматься чем-тополезным: поливать цветы или чистить серебряные рамки для фотографий, выполнятьвозложенные на нас обязанности, заниматься с гувернанткой и так далее. А послеобеда нам разрешалось почитать, и «Узник Зенды» обычно оказывался первымпопавшим в наши руки романом.

– Наверное, очень хорошая, респектабельная книга, не правдали? Кажется, я что-то припоминаю… Может быть, я ее и читал. Я полагаю, там всеочень невинно и наверняка не слишком много секса?

– Конечно нет. Ни о каком сексе не могло быть и речи. Мычитали героические романы. «Узник Зенды» – изумительная, романтичная повесть.Все девочки поголовно были влюблены в главного героя, Рудольфа Рассендилла.

– Кажется, это имя мне тоже знакомо. Немного напыщенное,правда?

– Лично мне оно до сих пор кажется очень романтичным. Мнебыло тогда лет двенадцать. Я вспомнила об этом, пока ты ходил взглянуть на тотпортрет. Принцесса Флавия, – добавила она.

Стэффорд Най улыбнулся.

– Вы помолодели, порозовели и выглядите оченьсентиментальной, – сказал он.

– Именно так я себя и чувствую. Нынешним девушкам такиечувства неведомы. Они впадают в экстаз от влюбленности и падают в обморок,когда кто-нибудь бренчит на гитаре или распевает во все горло, но онисовершенно несентиментальны. Но я влюбилась не в Рудольфа Рассендилла, а в егодвойника.

– У него был двойник?

– Был. Король Руритании.

– Ах да, ну конечно же, теперь мне понятно, откуда пошлослово «Руритания», которое я то и дело слышу. Да, по-моему, я точно это читал.Рудольф Рассендилл, приближенный короля Руритании, влюбился в принцессу Флавию,с которой король был официально обручен.

Леди Матильда несколько раз тягостно вздохнула:

– Да. Рудольф Рассендилл унаследовал рыжие волосы от своейпрабабки, и в одном из эпизодов книги он кланяется ее портрету и говорит о…имени я уже не помню… о графине Амелии, или что-то в этом роде, от которой онунаследовал свою внешность и все остальное. Поэтому, глядя на тебя, я вспомнилаРудольфа Рассендилла, а ты пошел посмотреть на портрет дамы, которая могла бытьтвоей прабабкой, и проверить, не напоминает ли она тебе кого-то. Значит, у тебяроман, не так ли?