Роскошный особняк смотрел на мир черными окнами. Катюшауверенно щелкнула пультом. На одном из столбиков забора заморгала краснаялампочка. Ворота медленно отъехали в сторону.

— Вы припаркуйтесь у задней двери, — велела Катя, — иподождите пока в гостиной, я постараюсь не задерживаться.

— Я не спешу, — быстро сказала я, — собирайся сколькохочешь.

Катя кивнула.

— Кофе хотите?

— Нет, спасибо, я лучше так посижу.

— Вон пульт от телика.

— Хорошо, не волнуйся.

Катюша резко повернулась и пошла к лестнице, я осталась однав огромной, более чем пятидесятиметровой комнате.

Сколько у них книг! Полки идут от пола до потолка, и,похоже, тут полно детективов. Вон книги Марининой, Поляковой, Устиновой.., аеще Рекс Стаут, Дик Фрэнсис, Агата Кристи, Нейо Марш. Похоже, Соня страстнаялюбительница криминальных романов. Надо же, она никогда не говорила раньше отом, что увлекается подобной литературой. Интересно, Кате нравятся такие книги?

Что бы ни говорили педагоги о воспитании, яблоко от яблонинедалеко падает. Можно каждый день лупить ребенка, но если ваша мама и бабушкадо глубокой старости не сумели выучить таблицу умножения, то, скорей всего, ихвнучка и правнучка окажутся круглыми двоечницами по математике и никакиепедагогические меры не помогут. Дитя можно обтесать, научить его вставать привиде взрослых, не перебивать старших, мыться на ночь, чистить зубы, но если егопредки за сотни лет выработали умение прятать глубоко внутри любые душевныепереживания, то ребенок абсолютно невольно будет вести себя так же. Насколько япомню, Соня никогда не распространялась о каких-либо домашних делах. Она былаприветлива со всеми на кафедре, не хамила людям, как Роза, не задирала нос, некичилась редким для советских людей материальным благополучием. Улыбчивую,слегка апатичную, безукоризненно воспитанную, способную протянуть руку помощи,но, на мой взгляд, эмоционально холодную Соню Адашеву ничто не могло вывести изсебя. А оказывается, она была иной — умело скрывала свои истинные чувства.Похоже, Катя из той же когорты. Девочка сегодня похоронила мать, во второй раз.С человеком такое несчастье случается единожды, а Катюшу бог наказал дважды. Невсякий взрослый справится в таком случае с эмоциями, большинство из нассвалится в истерическом припадке. А Катя гордо «держит лицо».

Право, не знаю, хорошо это или плохо?

Я потянулась к сигаретам. Сделав пару затяжек, встала ираспахнула окно. Из сада сладко запахло фиалками. Темное небо с крупнымизвездами нависало над поселком, несмотря на поздний час, на улице стояладухота. Ужасно, когда человек решает свести счеты с жизнью, еще страшней, еслирядом не находится того, кто способен сказать: «Погоди, поживи еще недельку,глядишь, ситуация окажется не столь безнадежной».

Сколько людей, ночью пообещавших себе повеситься, дожив доутра, изменили свое решение? Ну почему я тогда уехала, оставив Соню одну?

Вдали, между елями, высаженными вдоль забора, мелькнулочто-то белое. Я вгляделась. Светлое пятно копошилось у забора. Кошка? Небосьохотится на полевых мышей. Впрочем, нет. Собака! Боже мой! Девочка! В белом!

Я оперлась о подоконник и выскочила в сад.

— Эй, стой, — крикнула я, быстрым шагом двигаясь к изгороди,— погоди!

Белая тень нырнула в заросли, я ринулась за ней, продираясьсквозь кусты ежевики, вся исцарапалась, уперлась носом в забор и остановилась.Похоже, мне не догнать «гостью».

Плохо понимая, кто и зачем лазил по участку, я повернулаголову влево и ахнула. На колючках покачивалась розовая сумочка на длинномремешке, точь-в-точь такая, как у девчонки, напугавшей Соню на собачьейвыставке.

Я схватила клеенчатый планшет, сунула его под свою футболку,потом вернулась в дом так же, как и покинула его, поднялась на второй этаж ипостучалась в дверь к Кате:

— Можно, котик?

Нет ответа.

Очень осторожно я приоткрыла дверь и заглянула внутрь.Огромная комната с шикарной обстановкой, плазменным телевизором исупернавороченным компьютером оказалась пуста. На кровати стоял полупустойчемодан, масса вещей валялась на ковре. Слева в спальне имелась еще одна дверь,похоже, она вела в ванную, потому что оттуда доносился плеск воды. Катя решилапринять душ. Оценив обстановку, я поняла, что девочка прособирается еще какминимум два часа, и побежала к выходу.

* * *

Охранник, стоявший у шлагбаума при въезде в «Ниву», молчавыслушал мою гневную речь, потом ответил:

— Мимо нас мышь не проскочит, посторонних не пускаем. Я всехторможу, на номер машины смотрю и разрешаю проезд согласно заказанному изкоттеджа пропуску.

— Но в саду Адашевой кто-то разгуливал! Вот сумочка.

— Не знаю, — отбил мяч секьюрити, — за жильцами я не слежу,тут семьдесят девять домов. Мало ли кто чем занимается! Могут и по чужимучасткам шастать.

Решив не сдаваться, я села в «Пежо» и медленно объехалапоселок. Знаете, что я выяснила? Да, у официального въезда стоит будка согромным амбалом, но со стороны леса нет никакой охраны. В одном месте заборразобран, и в глубь массива деревьев тянется достаточно широкая, хорошоутрамбованная дорога, по которой способен пройти не только пешеход, но ипроехать мотоцикл и не слишком большой автомобиль.

Мой «Пежо», имей он чуть более высокую посадку, элементарнопокатит по «шоссе».

Выяснив это, я снова подъехала к секьюрити и сердитосказала:

— Со стороны леса можно беспрепятственно попасть в «Ниву».Неужели никто до сих пор не сообщил вам про сломанный забор?

Парень надулся:

— Мое дело маленькое, ведено тут дежурить. Ежели кто чегонарушил, топайте к председателю. Задняя ограда не мой объект!

— Ладно, — кивнула я, — вы правы. С какой стати вамбеспокоиться о том, что не записано в служебной инструкции? Скажите, онесчастье с Софьей Адашевой вы слышали?

Охранник кивнул:

— Милиция приезжала, ясное дело, народ гудит.

Плохо ей на дороге стало, прямо на шоссе померла. Во до чегоденьги доводят. Нет уж, лучше маленькая зарплата, да сам живой!

— Знаете место, где Соня скончалась?

— А вам зачем? — подозрительно насупился юноша.