— Тушите пожар! — на прощание сказала она. —С моей стороны все будет в порядке. — И повесила трубку.

Рита встала рано, переделала домашние дела и стала ждатьзвонка от Евгения. Когда по радио пропикало двенадцать часов, она рассердилась.В консульство они сегодня не попадут — туда нужно идти с утра. Какойнеобязательный человек, ведь обещал же! Она набрала его рабочий номер телефона.Там ответили, что Евгений Витальевич сегодня на работу не вышел, а по какойпричине — они не знают, он еще не звонил. По домашнему номеру трубку никто неснимал. Рита вздохнула и уселась на кухне делать маникюр.

Мысли текли безрадостные. Время идет, а она проводит егобесполезно. То небольшое количество денег, что она привезла с собой, скорокончится. И что тогда делать? Возвращаться к себе в город и упасть в ногиВалерию? Очень не хочется, здесь, вдали от него, Рита поняла, до чего же онаустала от их отношений. Да и как знать, возможно, ее место уже занято? А может,искать работу здесь? Работы она не боится, тетя Люба приучила ее к труду, такчто рано или поздно найдется что-нибудь подходящее. Но сначала нужно все жевыяснить насчет Маринки, Рита привыкла доводить любое дело до конца.

Она снова набрала рабочий номер телефона Евгения. Ответили,что он взял несколько дней за свой счет, — тяжело заболела мать.

Вот тебе и на! Какое совпадение! Что-то подсказывало Рите,что Маринкина бывшая свекровь заболела неспроста.

Дома у них теперь было плотно занято. Рита тщательнонакрасилась, оделась для выхода из дому и перед уходом еще раз набрала номер.

Ответил женский голос.

— Могу я попросить Евгения Витальевича? — строгоспросила Рита.

— А кто его спрашивает? — не менее строго спросилатрубка.

Для тяжело больной женщины, каковой являлась, по мнениюсослуживцев Евгения, его мамаша, голос был весьма бодр.

— Это с работы, — буркнула Рита.

— Его нет дома, — нелюбезно ответили на том концепровода, — и будет поздно.

Обе одновременно положили трубки на рычаг и поняли, что обеврут. Рита сообразила, что мамаша Евгения держит своего сына дома ипритворилась больной, чтобы он не ушел и не встретился с ней, Ритой, а СветланаФедоровна ни минуты не сомневалась, что звонит та самая настырная сестра бывшейневестки.

Рита аккуратно переписала себе в блокнот адрес из телефоннойкнижки и вышла из дому, не забыв поставить квартиру на сигнализацию.

Так просто они от нее не отделаются!

Она нажала на звонок и держала его долго-долго, но за дверьюквартиры Евгения и его мамаши стояла загробная тишина. Не может быть, чтобы онислиняли из дому так быстро.

Рита позвонила еще несколько раз и постучала в дверькулаком. Железная дверь ответила негодующим гулом, но в глубине квартирыпо-прежнему было тихо.

Зато какое-то движение послышалось у соседей. Щелкнул замок— не то его открывали, не то запирались покрепче. Рита шагнула к соседскойдвери и нажала на звонок.

— Чего надо? — немедленно послышался из-за дверистарушечий голос.

— Извините, пожалуйста, вы не знаете, скоро ли будеткто-нибудь из Барковских? — прокричала Рита.

За дверью опять завозились с замками, потом дверьприоткрылась на цепочку, и Рита, как и ожидала, увидела старушенцию.

Бабуля была маленькая и сухонькая, на голове ее бойкотопорщился седой хохолок, а глаза глядели зорко и подозрительно. Рита поймаласебя на том, что внешность бабули ей очень хорошо знакома. Но, с другойстороны, она точно знала, что видит бабку впервые.

— А тебе они зачем, Барковские-то? —поинтересовалась бабуся.

— Я их дальняя родственница, из провинции.

— Так Женю я недавно видела, он в магазин пошел, асама-то болеет, видно, так и дверь не откроет…

В голосе соседки слышалось явное неодобрение, и Ритаприободрилась.

Лифт шел вверх, бабуля повернула голову, и снова Ритупронзило ощущение чего-то очень знакомого. Лифт открылся на их этаже и выпустилнавьюченного продуктами Евгения. Он поднял глаза и увидел Риту.

«Картина называется Не ждали»!" — злорадно подумалаона.

— Женечка, — затараторила онабыстро-быстро, — а я по телефону звонила, никто не отвечает. Тогда я таксивзяла — ужас как у вас дорого — и приехала. Хорошо, что адрес не забыла…

Евгений молчал, уставившись на Риту, как на афишу коза. Непереставая болтать, Рита краем глаза взглянула на соседку. Та смотрела на нихочень строго, и Рита вдруг поняла, где раньше видела это лицо, — бабулябыла удивительно похожа на полководца Суворова! Если надеть на нее мундир срегалиями и звездами, то получится просто копия портрета из школьного учебникаистории — генералиссимус Александр Васильевич Суворов.

— Хотела уходить, хорошо, что соседка меня обнадежиланасчет твоего прихода…

— Спасибо, Александра Васильевна, — обреченнопробормотал Евгений, открыл дверь своим ключом и пропустил Риту вперед.

— Женя, кто там пришел? — раздался из глубиныквартиры хорошо поставленный голос, в котором звучали интонации заученнойфальшивой доброжелательности, с которой тетки — работники загсов — говорятновобрачным: «Объявляю вас мужем и женой».

Дверь комнаты открылась шире, и на ее пороге появиласьневысокая худощавая женщина неопределенно-пенсионного возраста с гладкоуложенными темными волосами на маленькой, как у змеи, головке и с намертвоподжатыми губами прирожденной свекрови.

— Светлана Федоровна? — осведомилась Рита. —Впрочем, кому здесь еще быть… А я — Маргарита, Маринина сестра.

Вся показная доброжелательность моментально слетела с лицахозяйки, и она стала похожа на разъяренную кобру.

— Евгений! — возопила Светлана Федоровна. —Что здесь делает эта женщина?

— Не волнуйся, мама, — Евгений шагнул кматери, — тебе нельзя волноваться, тебе может стать хуже.

— Мне уже не может быть хуже! Если ко мне в домврываются падшие женщины, чтобы обделывать у меня на глазах свои грязныеделишки…

— Что?! — Рита мгновенно разъярилась и тоже«включила» голос на полную мощность. — Это вы говорите о грязных делишках?Что вы называете «грязными делишками»? Я просто хочу знать, куда вы дели моюсестру и вашу, между прочим, единственную внучку?

— Я не желаю ничего слышать о этой женщине! —прошипела мамаша, отступив перед Ритиным молодым напором, и, повернувшись к сыну,простонала:

— Евгений! Огради меня…

— Мама, мама, не волнуйся, — проблеял сын ипосмотрел на Риту умоляющим взором:

— Я прошу вас, уйдите, мама болеет, ей плохо…