— А может быть, мне лучше приехать к вам домой?

— Нет-нет, — сразу же заторопился Евгений, —лучше встретимся после работы.

Он продиктовал адрес.

«Все ясно, — подумала Рита, повесив трубку, — онне хочет, чтобы его мамаша узнала про меня. Но на что ей я? Значит, он нехочет, чтобы мать вспоминала про Маринку. Может, у нее от воспоминаний оневестке начинаются колики? Или нервная почесуха… Вполне возможно, вот сын ибережет мамочкино здоровье. Но на этом можно хорошо сыграть. Если он не ответитна мои вопросы, пригрожу, что пойду к его мамаше».

Рита по голосу своего собеседника поняла, что по-хорошемуона с ним вряд ли договорится, и решила применить метод шантажа.

Рита сразу его узнала — уж очень подходил к описаниюСережки. Но не будем наклеивать преждевременные ярлыки, тут же одернула онасебя, первое впечатление может быть обманчивым.

Увидев привлекательную молодую женщину, Евгений слегкаоттаял. Оказалось даже, что за время, прошедшее после их разговора, он произвелревизию в своей памяти и где-то там в уголке обнаружил намек на воспоминание отом, что у его бывшей жены в далекой провинции действительно жили мать исестра.

— Я могу показать паспорт! — агрессивно началаРита вместо приветствия. — Чтобы вы не думали, что я питаю по отношению квам преступные намерения.

— Ну зачем же, — протянул Евгений, — я вам наслово верю. Итак? — начал он, осторожно улыбаясь. — Что вы хотели мнесказать?

Рита подумала, что на улице разговаривать неудобно, но врядли удастся затащить Евгения куда-нибудь, где можно поговорить спокойно.

Поэтому она взяла его под руку и подтолкнула в сторонубульвара, на котором стояли скамейки, по случаю весны свежеокрашенные вярко-зеленый цвет.

Евгений внимательно оглядел скамейку, даже потрогал еепальцем и, только когда заметил, что с противоположной скамейки поднялсяпожилой человек с палочкой, решился сесть.

— Так что вы хотели мне сказать? — напомнил он.

— Ничего особенного, — отчеканила Рита, — ятолько хотела вас спросить, что вы знаете о местонахождении вашей дочери Елены.

— Погода какая сегодня хорошая, вы не находите? —Евгений откинулся на скамейке, подставляя лицо слабому вечернему солнцу.

Рита поглядела на него с удивлением, но он ее взгляда незаметил. Они помолчали немного, и когда Рита начала уже заводиться, он заметил:

— Должен вас огорчить, Маргарита…

— Андреевна, — машинально подсказала Рита.

— Должен вас огорчить, я ничего не знаю оместонахождении моей дочери Елены.

— Даже отдаленно не имеете представления, где она можетнаходиться?

— Ну почему же, отдаленное представление я имею. Она сматерью где-то за границей.

— Во Франции…

— Вот как? Я не знал, — Евгений повернулся к Рителицом, — что ж, я рад за дочку.

Франция — чудесная страна, я сам, правда, там никогда небыл.

Рита открыла было рот для гневной тирады, но усилием волисдержала себя. Так ничего не добьешься. В конце концов, это она искала встречис Лялькиным отцом, и если разговаривать с ним грубо, он может просто послать ееподальше. Правда, что-то подсказывало Рите, что встреча завершится ничем. Онаосторожно скосила глаза на Евгения. Среднего роста, довольно щуплый. Глазаиз-за очков кажутся маленькими и какими-то невыразительными. Очки, правда, вдорогой оправе. Одет очень просто, но с подчеркнутой аккуратностью. Что ж, этоположительное качество…

Рита тяжело вздохнула. Она знакома с этим человеком всегонесколько минут, а он уже безумно ей надоел. Прав был Сережка, зря она затеялаэту встречу.

— Вам неинтересно, как живет ваша дочь? —пробормотала она.

— Я уверен, что она живет хорошо, просто отлично.

— Откуда у вас такая уверенность?

— Потому что она с матерью. А если бы ее матери там ненравилось или не устраивал бы ее новый муж, то она бы нашла способ сообщить мнеоб этом. Или вернулась бы и снова начала бы звонить по телефону и надоедатьпросьбами о деньгах. Если ее нет — стало быть, там, во Франции, ей нравится, имои заботы ей не нужны.

— Ей — не нужны, а дочери? Вы совсем не скучаете подевочке? — настойчиво спрашивала Рита.

Что-то дрогнуло в его лице, он снял очки и начал протиратьих безукоризненно чистым носовым платком.

«Мама Светлана Федоровна», — вспомнила Рита, отметивчистоту платка. Глаза Евгения без очков казались больше, но взгляд былотрешенный и какой-то беспомощный.

«Близорукость, — поняла Рита, — как бы у Ляльки непроявилась она с возрастом…»

— Моя бывшая жена превратила мою жизнь в ад, —медленно заговорил Евгений. — Она настраивала дочку против меня и моеймамы, не давала нам встречаться.

«Врет! — подумала Рита. — Маринка не могла такделать, у нее характер, конечно, взбалмошный, но далеко не стервозный. Этонебось свекровь там руку приложила».

— И тем не менее, — продолжал Евгений, глядякуда-то вдаль, — я был прошв их отъезда. Я имею право видеть дочь. Я так исказал Марине. Но она не послушалась. Она увезла ее тайком, даже попрощаться недала мне с Лялькой.

— Слушайте, что вы мне вкручиваете! — не выдержалаРита. — Во-первых, Марина никогда бы так не сделала, она даже к намприезжала с дочкой, чтобы проститься. А уж не дать ребенку повидать отцародного перед отъездом — этому я никогда не поверю! А во-вторых, если бы вы незахотели, то они никогда бы не уехали. Потому что при выезде французскоеконсульство требует разрешение на поездку от отца ребенка.

Разрешение должно быть с подписью и заверенное нотариально!И не говорите мне, что не давали такого разрешения!

— Что вы говорите? — Евгений поглядел на Ритуповерх очков. — Вы уверены?

— Пойдите сами в консульство и прочитайте! Там правилависят на дверях! Хватит валять дурака! Отвечайте, куда она уехала, кто еепригласил. Фамилию и адрес этого человека вы должны знать!

— Но я ничего не знаю, — промямлил Евгений.

«Господи, это надо уж совсем рехнуться, чтобы выйти затакого замуж! Куда Маринка только смотрела?»

— Значит, ее уволили с работы, и жить стало не на что. Авы давали деньги только на Ляльку, да и то немного, мне Сережка рассказал.

— Я не сын Рокфеллера, — огрызнулсяЕвгений, — у меня, между прочим, еще мать-пенсионерка на содержании…

Рита представила, как жила Маринка последнее время передотъездом. Отложенных денег у нее не было, она никогда не умела копить впрок, зачто тетя Люба очень ее осуждала. Работы тоже было не найти — все же ей далекоза тридцать. Убавляй, не убавляй возраст, а при поступлении на работу паспорттребуют. Специальности никакой, а девочкой на побегушках не возьмут —старовата. Да она и сама не пошла бы — зарплата маловата, а Маринке нужно былосемью кормить.