Мысли опять загнали Андрюса в темный тупик, где растерянность смешивалась с признанием своей слабости и беспомощности, где хотелось пожалеть себя, как потерявшегося в лесу ребенка-сироту, которому, даже если он найдет выход из леса, идти некуда.

Андрюс подошел к стойке, и Жан-Мишель тут же отвлекся от своих дел и стал как по стойке «смирно», глядя ожидающе в глаза клиента и сдержанно улыбаясь ему.

– Un cognac[81], – попросил Андрюс. – Et encore un café[82].

Садясь за столик, он чуть не споткнулся о рюкзак с покупками. Задержал на нем недовольный взгляд. Но вкус коньяка сразу отвлек мысли Андрюса. Точнее вернул их в темный тупик, где растерянность смешивалась с признанием своей слабости и беспомощности. Время остановилось, как старые настольные часы. Как старые часы, его можно было снова запустить, накрутив ключик завода, натягивающий пружину механизма. Но Андрюс не хотел этого делать. Его устраивало остановившееся время. Ему не хотелось возвращаться в Фарбус, в дом старика. Ему не хотелось отсюда уходить. За стенами кафе его точно ожидало вежливое безразличие Франции, и он не спешил вернуться под его уже прогретое весенним солнцем небо.

Он допивал третий коньяк, когда в кафе зашел еще один посетитель и, устроившись на высоком табурете у барной стойки, завел разговор с Жан-Мишелем. Разговаривали они негромко, и только изредка какое-нибудь французское междометие типа «оh-la-la» доносилось до слуха Андрюса, отвлекая его.

В какой-то момент, даже не глядя, а прислушиваясь, Андрюс понял, что это бармен что-то рассказывает посетителю в темно-зеленой клетчатой куртке.

– C’est pas vrais![83] – воскликнул через какое-то время сидевший на табурете клиент, и голос его в этот момент показался Андрюсу знакомым.

Он присмотрелся.

«Да это же тот самый единственный таксист в округе, который знает английский, – понял Андрюс. – Таксист Кристофера!»

И замер, уставившись в сторону барной стойки.

Минут через пять, когда их разговор затих и таксист Кристофера зазвенел мелочью, чтобы расплатиться, Андрюс подскочил и, захватив рюкзак, тоже оказался у барной стойки.

– Combien?[84] – спросил у Жан-Мишеля.

– Девять евро, – ответил бармен.

Таксист бросил взгляд на Андрюса.

– О! – Он узнал недавнего пассажира. – Как дела? – И, не дожидаясь ответа, заметив плотно набитый рюкзак, продолжил: – В Фарбус? Подвезти?

Андрюс кивнул.

– Положи рюкзак в багажник! – скомандовал таксист, садясь за руль высокого серебристого минивэна.

Уже когда машина тронулась, Андрюс, устроившийся на переднем пассажирском сиденье, занервничал, закрутил головой, провожая взглядом остававшиеся позади дома.

– Извините! – сказал Андрюс, поймав и удержав на себе удивленный взгляд водителя. – А можно не в Фарбус?

– А куда? – Таксист притормозил.

– Ля Форе, – неуверенно произнес пассажир.

– Ля Форе?

– Да, – чуть тверже сказал Андрюс. – Ля Форе!

– Ладно, – таксист пожал плечами. Его лицо все еще выражало удивление, но нога уже отпустила педаль тормоза.

Андрюс ехал с закрытыми глазами. И с закрытыми глазами услышал, как машина с асфальта съехала на бугристую, приподнятую по краям корнями деревьев лесную гравийку.

Открыл глаза, когда такси остановилось. В лобовом стекле увидел знакомую развилку.

Таксист выключил мотор и взял в руки брошюру с кроссвордами.

– Меня не надо ждать, – озабоченно произнес Андрюс.

– Как не надо? А рюкзак?

– Рюкзак отвезите в Фарбус, передайте Кристоферу!

Таксист непонимающе смотрел на Андрюса, как на сумасшедшего. И Андрюс понял, что ведет себя более чем странно.

– Я хочу побыть тут один, – заговорил он, на лице появилась виноватая улыбка. – Я вас наберу по мобильному, и тогда за мной заедете! Хорошо? А за поездку могу сейчас заплатить.

Таксист, недоверчиво глядя на пассажира, протянул ему визитку.

Серебристый высокий минивэн, покачиваясь на неровной дороге, удалялся, прятался за деревьями, пока не скрылся из виду полностью. Только тогда Андрюс вздохнул с облегчением и зашагал в сторону колючей проволоки и таблички, предупреждающей о минах.

Над головой шумел лес. По кронам больших деревьев бил ветер. Солнце спряталось за серые облака. Или небо тут, над лесом, само по себе было серым? Или время приближалось к той точке невидимого циферблата, после прохождения которой в дневной воздух постепенно добавлялись воздушные чернила приближающихся сумерек?

Земля под ногами уходила то вверх, то вниз. Осыпавшиеся, заросшие свежей травой окопы и округлые кратеры от давних разрывов снарядов манили, звали Андрюса, просили спуститься. А он пытался их обойти поверху, перепрыгнуть. Ему надо было идти дальше.

Остановившись перед знакомой табличкой, он затаил дыхание.

И показалось, что ветер в кронах тоже притих. Замер.

Опустившись на корточки, Андрюс приложил к земле ладони. Земля ответила на прикасание холодом и едва уловимой вибрацией.

Он лег на живот и, очистив кусочек земли от веток и старых листьев, прижался к ней ухом.

Сначала ухо «слышало» только холод. Но вскоре, привыкнув к холоду, он ощутил под землей движение. Далекое и глубокое. Оно сопровождалось гулом или ощущением гула. Такой звук иногда возникает, когда сосредоточенно и долго вслушиваешься в тишину. Тишина начинает в такие моменты разделяться на несколько разных уровней. И самый «нижний» из них чем-то напоминает далекий гул.

Андрюс закрыл глаза, и словно ночь упала на землю. Ветер вверху остановился. Он замолчал. И ветви замолчали на деревьях. И птицы замолчали.

И слышимее стал этот гул, а на его фоне проявились другие звуки, среди которых один Андрюс узнал – звяканье тяжелого металла. Такой звук возникает, когда вгоняешь штык лопаты в твердую каменистую землю.

Андрюсу показалось, что правое ухо устало и больше не хочет прислушиваться к доносящимся из-под земли звукам. Он приподнял голову и приложился к тому же месту левым ухом. Левое не «услышало» холод. Видимо, он уже нагрел землю, передал ей часть своего тепла. Снова услышал тот же звук движения тяжелого металла.

С закрытыми глазами Андрюс представил себе, как старый ржавый снаряд пытается выползти наружу. Видимо, вспомнил слова Кристофера о том, что земля выталкивает из себя железо войны.