Пришла весна, а с ней и могущественный заморский завоеватель. Впрочем, рассказ о нём будет коротким, ведь он так ничего и не завоевал. Его сдержали везде, кроме разве немногих мест, где ему удалось-таки прорвать оборону с огромными потерями со своей стороны. Но людей у него было в избытке, и он пробыл в окрестностях города до наступления осени. Правда, прежде чем увести свои войска, он приобрёл в этой борьбе лишь одно: король города бежал к нему и стал его другом. Посовещавшись, они вместе придумали, что следует делать, чтобы на следующий год напасть на земли, некогда принадлежавшие королю города, как он сам говорил.

Тем временем, раз уж король повернулся спиной к собственным подданным, многие подумывали, что смогут отныне жить и вовсе без короля, особенно видя, как мало пользы принёс он в последнее время. Эти мысли разлетелись по городу, и, наконец, было созвано большое собрание, на котором об этом и сказали вслух, предложив, чтобы Градом управляли Порта и Великий Совет, им подчинялся бы бургграф, а в короле, на самом деле, и нужды-то не было. Поэтому вначале у беглецов, в чьём предательстве никто не сомневался, забрали имущество, постановив, что все, когда-то находившиеся на службе у короля, теперь должны служить Порте, а затем, почти без возражений, отменили и сам королевский титул, и большинство горожан вздохнули с облегчением. Град процветал, будто бы короля никогда и не было. Так и закончился тот год.

А на следующий два короля и в самом деле привели к Граду большое войско, только они не напали на сам город, а захватили полоску земли около двадцати миль к востоку от него. Особого труда им это не доставило, потому что сэр Годрик, посовещавшись с Великим Советом, позволил им это сделать, считая, что было бы неплохо покончить с противником раз и навсегда. И тогда же он созвал лучших своих людей, из которых Рыжего Воина, ужасавшего врагов, он ценил выше всех остальных.

И вот сэр Годрик, опытный в подобных делах, выбрал место и время для сражения, и все были готовы вступить в бой по его приказу. И такой полной была победа горожан, что враги не смогли больше и голову поднять. В отчаянном сражении Рыжий Воин убил прежнего короля города, после чего враг побежал. Другой король, оберегаемый своими лучшими рыцарями, плотно окружившими его, сумел, нещадно гоня своего коня, скрыться с поля боя. Он не остановился, пока не достиг кораблей, на которых и уплыл прочь, в свои земли, откуда больше никогда не возвращался, оставив в покое Град Разлучающего потока.

Всё это происходило в апреле, и в конце того же месяца Осберн пришёл к сэру Годрику и попросил его о разговоре наедине. Сэр Годрик принял его просьбу благосклонно и спросил, чего он желает. Осберн сказал:

– Господин мой и близкий друг, ты стал теперь могущественным лордом, сильнее многих королей. В последнее время мы с тобой были настолько заняты, что редко нам выпадало поговорить так, как хотелось бы старым друзьям. И всё же я постоянно чувствовал и твою любовь ко мне, и свою к тебе, а потому мне больно сейчас произносить то, что я хочу сказать, а сказать я хочу вот что: нам, наконец, следует расстаться.

Сэр Годрик ответил:

– Если я могущественный правитель, то ты теперь стал воином, какого второго, а я почти уверен в этом, не сыскать во всём мире. Правда и то, что я ничуть не меньше любил тебя во все суровые, бедственные дни. А они были настолько тяжкими и горестными, что я частенько вспоминал того старика, скотного короля, его гостеприимство и предложение вернуться в широкую зелёную речную долину, которую мы проходили, когда ты впервые шёл к замку Лонгшоу, хотя я и понимаю, что на земле нет для меня подобного убежища. Послушай, ты великий воин, и я люблю тебя, а потому даю тебе право выбирать самому, по крайней мере, меньше всего я желаю мешать тебе на пути к исполнению твоих желаний. Возможно, мы ещё встретимся. Но скажи мне, что ты собираешься делать?

Осберн ответил:

– Охотно. Правда в том, что я уже пять лет как расспрашиваю самых разных людей, и мне казалось, что некоторые из них могли бы помочь мне, но все они молчали, и, похоже, мне придётся признать своё поражение. Но сперва, прежде чем окончательно сдаться, я хотел бы отправиться в Лонгшоу и там, обходя лес, пожить один месяц – использовать свой последний шанс. А затем уже, если так ничего и не изменится, я прямиком направлюсь в Дол близ Разлучающего потока, к моему народу, и останусь жить там, и умру там, довольный своей жизнью и смертью, насколько это будет возможно. Я хочу, чтобы ты, мой друг, знал, что пред моими глазами встают серые холмы, длинные дома, овцы и кони, расхаживающие пред ними, несколько человек, там живущих, и большой зал, чьи стены сложены из гладких чёрных брёвен, и эта картина смягчает моё сердце. Разве ты не заметил, каким унылым и угрюмым я стал в последнее время?

– Я видел твою печаль, – ответил сэр Годрик.

– Нет, – возразил Осберн. – Это хуже, чем печаль, но назовём её так. Впрочем, давай я расскажу тебе ещё об одном, что мучает меня, хотя ты, возможно, решишь, что это лишь нелепая прихоть. Но вот что: когда я вновь окажусь в своей Долине, то первым же утром, проснувшись, я поспешу к месту наших прежних встреч с Эльфхильд и посмотрю через воды Разлучающего потока на тот берег. Может, тогда Господь сотворит чудо, и я вновь увижу девушку, милую моему сердцу, там, где она стояла прежде, и тогда мы снова будем вдвоём, почти вместе, будто и нет больше никого, кроме нас, во всём мире.

Сэр Годрик сказал:

– Мало же у тебя надежды, ведь эта мечта вряд ли исполнится. Разве стоит ради неё покидать своих соратников, своих друзей и бросать всю свою славу, которая со временем станет лишь великолепнее?

Осберн рассмеялся.

– Ах да, – сказал он, – я уже знаю, что такое слава. Когда мы вместе выстраиваемся плотным строем пред врагом и наши воины звучно кричат: «Рыжий Воин! Рыжий Воин!», и тогда ряды противника приходят в смятение и дрожат, словно листва на ветру, а я несусь вперёд, зажав в руке Широкий Косарь, и даже стрелы, кажется, разлетаются в стороны от страха и строй расступается предо мной, мы бросаемся вперёд, враги бегут, и начинается погоня по зелёным лугам. Вот такая она, слава, и многие думают, что она прекрасна. Но затем наступает ночная тишина, мои товарищи словно мертвеют, голоса, восхвалявшие меня, замолкают, и я остаюсь один. Тогда, мой друг, мне кажется, что это я, а не мои и твои враги, повержен, и мои стремления тщетны. Нет, позволь мне вернуться к моему народу, в землю, которую я знаю, которая останется пред моим взором, когда всё прочее исчезнет из моей памяти. Там я буду ждать свою судьбу.

И он прибавил:

– Кроме того, у меня есть этот последний месяц в Лонгшоу. Кто знает, что может случиться за это время. Я обещаю зорко смотреть по сторонам и внимательно слушать.

– Хорошо, – сказал сэр Годрик. – Но остерегись, Рыжий Воин, будь внимателен! Ты знаешь, твои подвиги породили в сердцах лесных разбойников много ненависти. Знай, на тебя поставлены капканы, смотри не попадись в какой-нибудь из них! Нынче же скажу тебе прощай! Возможно, немало дней пройдёт, прежде чем я вновь увижу твоё лицо, и всё же, думаю, мы встретимся. И ещё скажу тебе, что получил от твоей службы много пользы, но немного радости. Быть может, в грядущие дни это исправится.