у него дрожал, когда он обратился с упреком к своей сестре Марии Павловне и к сидевшему с ней на ска­мейке знакомому:

— Господа, неужели вы не могли избавить меня от этого человека? Прислали бы сказать, что меня зовут куда-нибудь. Он же меня измучил!» («Чехов в воспоминаниях современников», стр. 507—5,08).

Об И. Н. Алъпгшуллере— см. выше в примечаниях к письму Чехова к нему от 27 ноября 1898 г.

Людмила Сергеевна Кулакова (ныне — Врангель) — дочь С. Я. Елпатьевского. В настоящее время живет во Франции. В 1960 г. редакцией «Литературного наслед­ства» были получены от нее 24 письма к ней А. И. Куприна, которые переданы в Отдел рукописей ЛБ.

Очевидно вышедший в январе 1901 г. том пьес Чехова в издании А. Ф. Маркса. Надпись на книге неизвестна.

2;

Петербург. Декабрь 1901 г.[105]

Многоуважаемый Антон Павлович!

Приехав осенью в Москву, я хотел было, по вашему совету, попробо­вать поступить в Художественный театр, но когда увидел, сколько туда нахлынуло к этому времени особ обоего пола, жаждущих того же самого, то сконфузился и испугался своей смелости. Нечто подобное я видел толь­ко один раз в своей жизни — именно на экзамене в Академию Генераль­ного штаба, где на 60 вакансий явилось около 1000 человек.

Зато я основательно смотрел и слушал три ваши пьесы. Я их так люб­лю и так в них вчитался, что на сцене Художественного театра они меня совеем не удовлетворили. Я и в самом деле думал, что у них идет реформа сценического искусства, а реформа эта, оказывается, коснулась только чисто внешней стороны, декоративной. Правда, в этом много сделано пре­красного: столовая в III действии «Чайки» поставлена до того хорошо, что при поднятии занавеса внезапно чувствуешь, как будто ты сам в ней си­дишь. В последнем действии в «Дяде Ване» стук уезжающих экипажей, а в «Трех сестрах» пожар за сценой — великолепны **. И многое другое. Но и здесь кое-где есть пересол. Так, например, в «Чайке» суматоха при отъезде Нины, Арка дин ой и Тригорина в дверях до того преувеличена, что производит водевильное впечатление. Паузы в последнем акте «Дяди Вани» слишком длинны: даже выдержанная и выдрессированная публика Художественного театра начинает кашлять и двигаться на стульях; в «Чайке» (в первом действии) артисты без всякой нужды предоставляют публике удовольствие любоваться ракурсами их спин в сидячем, ходячем и стоячем положении (мне; кажется, что в этом можно наблюдать некото­

рую умеренность и вовсе не стесняя свободу актера двигаться, как ему угодно, на сцене). И так далее.

Совершенно неправильно ходячее мнение, будто режиссерская власть Художественного театра, повышая игру маленьких актеров и кладя узду на больших, стремится дать общее, среднее, ровное впечатление. Та­лант все-таки выделяет роль из общего фона. Астров-Станиславский прямо

 

ИЛЛЮСТРАЦИЯ К РАССКАЗУ «ЗЛОУМЫШЛЕННИК» Акварель К. П. Ротова, 1929 г.

Литературный музей, Москва

удивителен (хотя, замечу в скобках, в его манере держаться на сцене есть что-то явно хозяйское, что я почти в такой же мере наблюдал у другого властного администратора — Н. Н. Соловцова, артиста и человека несрав­ненно менее культурного, чем Станиславский). О. Л. Книппер в «Чайке» превосходит все, что можно требовать и ожидать от артиста1. Москвин из маленькой роли артиллерийского офицерика делает чудо: именно та­кой милый, веселый, картавый подпоручик есть во всякой артиллерийской бригаде. Очень хорош Соленый2.

Но самое-то главное в том, что прославленная реформа совсем не кос­нулась среднего и маленького актеров. Видно, что они стараются, дай им бог доброго здоровья; я готов верить и тому, что на репетициях для них чертят мелом на полу кружки, куда становиться ногами. Но, в конце концов, они остались теми же актерами,каких много и на сцене император­ских театров, и в Харькове, и в Проскурове. Та же актерская читка, с не­правильными делениями фраз: «пришел, человек, увидел и (пауза) погу­бил ее, как эту чайку», с полным отсутствием простоты в интонациях, с неожиданными актерскими вздохами в сторону, с напыщенным и неесте­ственным благородством жестов и т. д. И эта шаблонная игра совершенно заслоняет собою все попытки новаторов довести сцену до иллюзии настоя­щей жизни. Для этого, вероятно, нужно, чтобы в каждом актере при та­ланте Станиславского сидела душа В. И. Данченко.

Простите, Антон Павлович,— я заболтался и только сейчас вспомнил о главной причине этого письма. Видите ли: мне, кажется, удастся издать книжку моих рассказов (именно тех, что были в толстых журналах). Скажите, очень ли вы рассердитесь, если на первой странице будет напе­чатано, что книжка эта посвящена вам? 3 Передайте мой сердечный привет Евгении Яковлевне.

Ваш А. Куприн

С."

P. S. Мой адрес: Невский проспект, д. № 67, кв. 5. Александру Ива­новичу Куприну.

У нас в Петербурге теперь две горячие новости. Первая та, что на Нев­ском около Филиппова офицер Миллер зарубил саблей студента медико- хирургической академии Петрова, а другая — образование Религиозного общества под председательством преосвященного Сергия, с благословения обер-прокурора св. Синода и митрополита и при непременном участии Мережковского, Розанова, В. С. Миролюбова и еще каких-то двух лиц, кажется, из Иисусовой пехоты 4.

А. К.

1 Куприн смотрел «Чайку» в Московском Художественном театре 9 ноября 1901 г. Через день Книппер писала Чехову, что 10 ноября был у нее Куприн —«последний был в „Чайке" накануне и изъявлял восторги» (Переписка Чехова и Книппер, т. II, стр. 55).

г И. М. Москвин играл в пьесе «Три сестры» роль поручика Роде, роль Соленого играл А. А. Санин.

Об ответе Чехова на эту просьбу см. в письме 3.

Религиозно-философское общество, первое собрание которого состоялось 27 но­ября 1901 г., возникло на почве реакционного идеалистического движения в буржуаз­ных кругах русской интеллигенции. Членами совета общества состояли: епископ Сергий (ректор Петербургской духовной академии), Д. С. Мережковский, В. С. Ми- ролюбов, В. В. Розанов и В. А. Тернавцев. Об отрицательном отношении Куприна и Чехова к этому обществу см. ниже письмо 4 и комментарии к нему.

«Иисусовой пехотой» Куприн, по-видимому, называет рядовое духовенство.

3

(Петербург.) 29 XII 1901 г.)[106] Многоуважаемый Антон Павлович!

Поздравляю вас с Новым годом, и, хотя знаю — вы не любите общих фраз, но не могу удержаться от обыкновенной читательской фразы, кото­рую произносят потирая руки и сладко улыбаясь: «Надеемся, что в этом году вы порадуете нас новыми прекрасными произведениями вашего та­лантливого пера!»

Вы думали, что я постригся в монастырь. А было нечто более необыкно­венное. Уехав из