Он вручил ей такую же накидку, как у него, только размером поменьше. Пока Евгения переодевалась за голо-ширмой, еле попадая дрожащими конечностями в рукава, Талех объяснял, как будет проходить репетиция.

– Сначала – генетический массаж, чтобы настроить тебя на соответствующий лад… Не обольщайся. Массаж допускается только на репетициях… Ещё ты должна выпить блокиратор сыворотки-переводчика. Мы будем общаться только по-джамрански.

– Я не… – пискнула из-за ширмы Женька.

– Постараюсь использовать облегчённую версию, – обнадёжил её Талех.

– Я не готова, – Евгения сделала последнюю попытку, выходя из-за ширмы и с непривычки путаясь в балахоне.

– Ничего, – успокаивал Талех. – Для этого и необходим массаж. Это всего лишь репетиция, чтобы освоиться.

– И сколько всего таких репетиций?

– Как минимум – четыре. Мы же не хотим провалиться с позором. При всех. Правда?

– Угу…

Он протянул ей таблетку. Женька запила блокиратор водой, давясь от волнения.

«Трусиха! Радуйся, что он не знает о твоей сделке с Сандером».

– Ты что-то сказала?

«Мамочки! Неужели он до сих пор телепат?»

– Ничего, – пролепетала Евгения.

– Значит, почудилось.

Талех проглотил таблетку и усадил одеревеневшую Женьку на кровать.

– Теперь мы на равных… Расслабься, милая. Это всего лишь массаж…

После восхитительного массажа первого уровня Женя действительно расслабилась и улетела в страну генетических грёз. Очнулась, только когда Талех наклонился к ней и, касаясь губами уха, ласково прошептал:

– Эт-жанди, архан сэнах-эждин даашс…

Евгению бросило в дрожь, горячая волна прошла по телу… Она попыталась дышать глубже.

– О-варал эт-жанди, суннаравилас асх… – чувственно шептал командор, укладывая её на кровать и задёргивая голо-завесу щелчком пальцев. Он неотрывно смотрел на неё, и звёздные зрачки ширились, закрывая радужку.

«Стихи», – обречённо догадалась Женька.

Какая там облегчённая версия! Она ни слова не понимала…

– Даавер, джаннат…

Он повторил фразу, медленней, чтобы его «о-варал эт-жанди» запомнила, и осторожно опустился на неё…

«А ведь сейчас мы одни! – паниковала Евгения. – А когда вокруг будет целый табун советников…».

Талех положил ладонь ей на лоб, что-то сказал успокаивающе, по-джамрански. Женька лишь испуганно таращилась на него, силясь перевести. Сердце неистово колотилось в рёберной клетке, то ли от близости командора, то ли от ощущения полного провала…

«Да, если бы это происходило на Серендале, меня бы уже дисквалифицировали».

Талех обнял её и несколько минут лежал молча. Женька вдруг успокоилась и расслабилась, мечтая совсем не шевелиться. Тогда командор снова прошептал тот же стих, неторопливо, делая ударение на каждом слове…

Евгения хихикнула.

– Ты спрашиваешь: «Избранница желанная, готова ли ты принять долгожданного на ложе из лепестков и трав в саду твоего сердца?».

– Эр ру-джамрану, – ответил Талех, уткнувшись ей в волосы.

«Теперь по-джамарански, – перевела Женька. – Ой, надо не переспрашивать, а отвечать. Это же не сложно сказать – да? Балбеска».

Он приподнялся и выжидающе посмотрел на неё, с хитрой улыбкой.

– Эр-ру тан-рах, – смущаясь, ответила Женька.

По-джамрански сие означало что-то вроде: «теперь, разумеется, да» или «да, бесспорно»… Короче, «делай со мной, что хочешь».

– Ай! Талех, изверг, прекрати.

Командор коварно щекотал её.

– Талех!

– Женя… – она услышала своё имя с джамранским выговором и моментально растаяла.

– Рахх-аррэно, – улыбнулся Талех.

Она поняла, что должна отвечать стихами.

«Ну, ладно, – подумала Женька. – Будет тебе «ахрэно»!»

И с серьёзным видом продекламировала:

– Кехарос. Мурах двиджидах. Абзурос валяхос мурах…

В переводе с джамранского приблизительно то же, что и «Варкалось. Хливкие шорьки пырялись по наве. И хрюкотали зелюки, как мюмзики в мове».

Талех расхохотался – громко и заразительно… Внезапно посерьёзнел. Посмотрел на Евгению так пылко, что у неё ухнуло сердце. Провёл горячими пальцами по её вспотевшим ладоням и требовательно развёл в стороны руки, слегка удерживая запястья, там, где ощущалось биение пульса. Затем совершенно обездвижил, обхватив её ноги своими ногами, стиснул посильнее, и произнёс напевно и страстно, с лёгкой хрипотцой в голосе, глядя ей прямо в глаза:

– Лод-аэро тиварх аррхоноррэ…

Она закрыла глаза, очаровано внимая бесконечному шороху чужих слов. Рифмы проникали в самую душу или в ДНК, оставляя след, без прямого генетического обмена. Женьке нравился завораживающий голос Талеха. Он уносил её на волнах счастья, заставляя принадлежать лишь ему, опьяняя, захватывая и покоряя… Если бы сейчас в каюту ворвался корабельный десант, опекуны, доктора и служба безопасности, Евгения бы даже не заметила…

Она упустила момент, когда голос Талеха изменился, стал ниже и зазвучал приглушённо. Что-то переменилось в его захвате. Женя в смятении открыла глаза и встретила холодный взгляд джамма. Талех превращался, как в замедленном сне, а вовсе не быстро, как в воспоминаниях Сандера. Она с опаской покосилась на правую руку командора и увидела шип, прорвавший ткань…

Крик застрял в горле. Евгения зажмурилась, надеясь отогнать наваждение, но узелковые сочленения брони ощутимо вдавились в тело через тонкую ткань…

«Я здесь совсем одна!»

Никто не придёт на помощь.

«Он меня не поймёт… А по-джамрански уговаривать не умею!»

Женьке не приходило в голову выучить джамранские вопли о пощаде… И до коммуникатора не дотянуться…

«А вдруг, опекун заглянет с проверкой и спасёт? – мелькнула слабая надежда. – До того, как меня порвут на куски».

Женя всё-таки отважилась открыть глаза и взглянуть смерти в лицо. И была ошарашена откровенно издевательской ухмылкой командора. Он превратился не полностью. Лицо оставалось прежним, только глаза как у джамма.

– Тебе страшно? – насмешливо поинтересовался он, и Женька сообразила, что действие блокиратора закончилось.

– Тебе нечего бояться, – Талех неожиданно отпустил её и поднялся с кровати. – Я контролирую эффект проявителя и скоро вернусь в обычную форму.

Она с трудом верила… Так провести её! Женя полежала с минуту, приходя в себя и чувствуя, как в ней постепенно нарастает гнев… Наконец, плотина рухнула. К Женьке вернулся голос. Она вскочила и заорала: