никому туда не надобно. Не стало волока.

Верно: кому взбредёт в голову плавать к руинам вольных городов? Брай больше не нужен. Теперь главный торговый путь – по Ивне, прямиком в морские гавани Саборана. Отрежь его – и станут нынешние ильгодские города все как Любицы. Яр до боли закусил губу. Что ему со всем этим делать?

– Только всё понапрасну, – девичий голос зазвенел слезами. – На будущее лето, может, опять пойдёт пожар по полям… А второй раз в-владыка золота не даст…

– Ну уж, – неловко буркнул Яр. Расстроил девчонку почём зря. – Может, дождливое будет лето.

– Н-на всё в-воля богов, – всхлипывая, Элине очертила дрожащей рукой обережный знак.

Яр едва сдержал горькую усмешку. Пытаясь успокоить девушку, он бездумно погладил её по вздрагивающему плечу; запоздало сообразил, что этим только испугает её, однако Элине вдруг подалась навстречу, уткнулась лбом ему в грудь. Должно, кроме него, она вовсе не встречала здесь земляков, а от местных обитателей видела мало доброго… Яр рассеянно провёл ладонью по её макушке, укрытой шёлковым платком. Не выходило жалеть её больше, чем рано состарившуюся Зимку, или хворого князя Горислава, или малоумка Дранка. Казалось, самая способность к жалости с каждым днём истончалась, заменяясь холодным бессильным равнодушием.

– М-меня в отчем доме Радмилой звали, – горячо прошептала девушка. – Пусть… пусть добрый господин знает.

В тот день Яр со всей ясностью понял: союзник из неё никудышный.

Спустя несколько суток к нему заглянул советник Каннан. В витиеватых выражениях предложил полюбоваться закатным морем и извилистыми, как его речи, садовыми дорожками повёл почтенного гостя к высокому мысу, увенчанному, словно короной, знакомой шестигранной беседкой. За ажурной кованой оградой отвесно уходили вниз светлые скалы, кое-где присыпанные снегом. Вниз лететь далеко, а падать больно. Свинцово-серые волны, беспокойное отражение несущихся по небу рыхлых туч, шипели сердито, будто разозлённый зверь. Голодный зверь.

– Ты хотел говорить со мной, – бросил Яр, не глядя на шествующего рядом советника. – О чём?

– Если благородный гость позволит…

– Не трать слов и времени, – поморщившись, перебил Яр. – Ты знаешь наш язык – так говори кратко, как мы.

Каннан склонил голову. Жест смирения прятал неудовольствие, явственно проступившее на породистом лице.

– Как прикажешь, мудрый господин, – тихо произнёс он. В голосе советника отчётливо слышалось предупреждение. – Воины владыки поведали мне, что ты скор на мысль и на дело. В том великая сила молодости.

– Я не желаю слушать хвалебные речи.

– Тогда выслушай хулительную, – Каннан вскинул голову и тонко улыбнулся. – У молодости нет ни знания, ни опыта. Ей недостаёт терпения, а горячности у неё, напротив, в избытке. Ты, владыка душ людских, желаешь подчинить себе старика, но что ты станешь делать потом?

Яр помедлил, прежде чем отвечать. Само собой, Агирлан знал, что станет мишенью для чар – потому и отгородился от опасного гостя советником, однако в надёжности этого щита владыке следовало бы усомниться. Вот кто, стало быть, подослал к изнывающему от неведения пленнику говорящую по-ильгодски служанку. Славно, что в глазах обоих вельмож молодой волхв – дремучий дурень.

– Мне не под силу ноша, которую, по твоим словам, я желал бы на себя взвалить, – Яр позволил себе усмехнуться. – Я уже отвечал твоему владыке: мне ни к чему его дары.

– Но ты здесь, мудрый господин, – спокойно возразил Каннан. – Мне ведомо, что исчезнуть и появиться там, куда укажет воля, в силах владеющих тайным даром.

– Крамольцев, – зло бросил Яр. – Говори так, как привык, советник.

Каннан вновь склонил голову.

– Тем словом мы зовём нечестивцев, что приносят погибель и разруху.

– Так называйте им себя, – Яр остановился и рывком повернулся к собеседнику. – Северные земли не видели от вас добра. Мне не по пути с тобой, Каннан.

Советник изогнул губы в лукавой улыбке. Яр уверен был, что получит толчок в грудь – несильный, но достаточный, чтобы опрокинуть его через низенькую ограду, – однако вместо этого Каннан поклонился и молвил:

– Пусть благородный гость поразмыслит над сказанным и несказанным.

Самого бы его через эту ограду… Как только в голову-то взбрело придворному лису, что Яр согласится плясать под его дудку? Разве можно прятать взор от чужих несчастий за грудами золота? Едва хватило выдержки дойти степенным шагом до покоев, успевших уже надоесть до зубовного скрежета. Отмахнувшись от суетливой служанки, Яр рухнул в сложенные кучей подушки, но долго не просидел – вскочил и принялся расхаживать по комнате, не зная, куда девать гнев и досаду. Был бы под рукой ножик – принялся бы вспоминать Власовы уроки и упражняться в меткости, не жалея резных ставен и богатых ковров. Но оружие ему не дозволено, а тем, которого не отнять, он пользоваться не может. Леший побери, он никогда прежде не чувствовал себя настолько беспомощным!

Хуже всего – правота Каннана. Яр действительно не знал, что станет делать, увенчайся успехом его затея. Даже если вдруг стража и саборанские вельможи чудом не заподозрят неладное – а прожжённый советник уже заподозрил! – всё равно Яр понятия не имел, с какого края браться за эту призрачную власть. Взять и вернуть в города и деревни одарённую братию? А где её отыскать? Как обучить? На что содержать, когда воеводы едва сводят концы с концами? Хвататься за что-то другое недостаёт знаний, связываться с местными сановниками – себе дороже… В бессильной ярости Яр зло рванул с шеи шнурок с бесполезными оберегами. И впрямь проще думать, будто где-то