уставать от людей. Пора уходить на покой. Уехать куда-нибудь в глушь, в карельские леса, любоваться девственной природой, неумело чистить озёрную рыбу, развлекать себя переводами с иастейского и сочинением мемуаров, которые никто никогда не прочтёт. Достойное занятие для престарелой волшебницы.

Набережную Москвы-реки заметал мелкий колючий снег. Он оседал на гранитном парапете, мешался с мёрзлой чёрной водой, мало-помалу вымывал из мира краски. Свет фонарей пугливо отступал перед зыбким морозным сумраком. Лидия зачем-то подняла воротник пальто. Она давно разучилась бояться холода; сама не знала, от чего пряталась.

– Лидочка, здравствуйте! – привычно окликнула консьержка. Вот уж кого не трогают годы. – Что там, метёт?

– Метёт, Любовь Ивановна, – Свешникова повела плечами, стряхивая снег на мокрую ковровую дорожку. – Такую ночь лучше провести под крышей.

Консьержка довольно улыбнулась и поплотнее запахнула на груди разрисованный розанами платок. Выходит она вовсе из своей стеклянной будки или, уподобившись домовому, навеки прикипела к старым стенам? Лидия мельком взглянула на часы, висевшие за старушкиной спиной: двадцать минут до полуночи. Сна ни в одном глазу. Пожалуй, ночь она станет коротать за каким-нибудь старинным воспитательным романом – в надежде, что скука наконец сомкнёт ей веки.

Выпущенный из лифта свет жёлтой полосой лёг на подъездную стену. Лидия шагнула на лестничную клетку и замерла: у её квартиры, прямо на пёстрых плитках пола, кто-то сидел. Воровато оглянувшись на соседские двери, Свешникова щёлкнула пальцами. Под потолком вспыхнули лампы; незваный гость, потревоженный резким светом, вскинул голову. С чудовищным опозданием, словно мысль разом замедлилась до скорости приливающей к вискам крови, Лидия изумилась тому, что узнала ученика.

– Какого лешего вы не зашли в квартиру? – нарочито ровным голосом проговорила она.

Яр сонно моргнул и неопределённо покачал головой. Мир остался на месте, не развеялся, как морок в свете волшебного пламени, не разлетелся мелкой снежной пылью. Ученик действительно сидел перед ней на далёкой от чистоты подъездной плитке, одетый в искусно расшитую, но безнадёжно испятнанную грязью рубашку и скроенные на ильгодский лад штаны. Может, дело было в этой нездешней одежде, а может, Лидия попросту слишком давно его не видела, но Яр казался ей почти незнакомцем. Не мальчик, но молодой мужчина. Сколько времени прошло для него там, за разломом? Никак не меньше… полугода?

– Не хотел… без приглашения, – хрипло ответил он и поднялся на ноги слитным, почти неуловимым движением. Лидия прежде не замечала за ним подобной пугающей грациозности. – Вдруг вы… заняты.

– Не говорите глупостей, – отрезала Свешникова и, не церемонясь, щелчком пальцев отомкнула дверной замок. – Вам не приходило на ум, что вы выглядите несколько маргинально?

Яр снова качнул головой. То, что Лидия приняла за седину в его волосах, было всего лишь белёсым налётом, какой бывает от морской соли. Леший побери, куда его занесло? Зачем? Что привело обратно?.. Наверняка Лидия знала только одно: её несказанно радует то, что он жив.

– В душ, немедленно, – распорядилась Свешникова непререкаемым тоном. – Пока не приведёте себя в человеческий вид, разговаривать мы не будем.

Ученик безропотно подчинился. Лидия сбросила с плеч мокрое от снега пальто и, пользуясь краткой отсрочкой, позволила себе шумно выдохнуть. Едва ли не впервые в жизни она не знала, что следует говорить. Уснувшее было сомнение с новой силой взялось терзать её беспокойный ум. Люди не меняются без веской причины. Стоило ли оно того? Не было ли проще… без этого?

Лидия сердито фыркнула на саму себя. Проще, может, и было бы. Но проще – не значит правильнее.

На шум в коридор выглянул Прохор. Его чуткие уши стояли торчком, как антенны, а глаза любознательно блестели в приглушённом свете люстры.

– Хозяйка прикажет накрывать на двоих?

– Прикажет, – Лидия вошла в кухню и на миг замерла, прежде чем щелчком пальцев задёрнуть шторы. Метель свирепо выла за окном, швыряя в стёкла пригоршни снега. – Мне только кофе, Прохор.

Домовой покладисто зашуршал пакетом с кофейным зерном. Лидия рухнула на ближайший стул и на несколько мгновений спрятала лицо в ладони, пытаясь водворить на место разбегающиеся мысли. По кухне поплыл запах жареного мяса: Прохор взялся разогревать ужин.

– Молодой хозяин вернулся, – осторожно предположил он.

– Наверное, – не зная, чем занять руки, Свешникова вынула серьги из ушей и взялась за застёжку золотой цепочки. – Может быть, просто заглянул на вечерок.

– Ох, душенька беспокойная, – заквохтал Прохор, качая лохматой головой.

Лидия воззрилась на него подозрительно: недоверчивый домовой редко переживал за хозяйских гостей, как бы долго они ни задерживались в непомерно просторном жилище мадам Свешниковой. Прохор бережно поставил на стол чашечку ароматной горечи, чуть разбавленной сливками, и снова отвернулся к плите. Лидия примерно догадывалась, что у него на уме.

Яр молча вошёл в кухню и уселся напротив наставницы, избегая смотреть ей в лицо. Старая футболка, кажется, стала ему тесновата в плечах. Нагруженную едой тарелку он проигнорировал; взгляд его рассеянно блуждал по сверкающей чистотой кухне, словно ученик не вполне верил, что вновь оказался здесь.

– Прохору следовало выдать вам бритву, – категорично заметила Лидия. Неровная щетина на впалых щеках придавала Яру диковатый вид. – Или вы вознамерились обзавестись окладистой бородой?

– Нет, – бесстрастно проронил ученик. Свешникова пытливо сощурилась: значит ли это, что с Ильгодой покончено? Хотя бы на время? – Вы знали. Что так будет.

– Вы переоцениваете мои аналитические способности, – фыркнула Лидия, поднося к губам чашку с кофе. Рука едва ощутимо дрожала. – Поведаете мне о своих приключениях? Заодно выясним, что я предвидела, а в чём вы оказались непредсказуемы.