И все же трения с Альфридом были более чем просто борьбой за власть. Между ними была еще и идеологическая пропасть. Если бы Лезер всего лишь жаждал престижа и авторитета, он никогда бы не приехал в Рур; со своим блистательным талантом он бы процветал и в своей Саксонии и, разумеется, в Берлине. Он относился к той категории людей, которые всегда поднимались к вершине в Германии – во Втором рейхе, в Третьем рейхе и в Бонне после войны. Дело в том, что он действительно спровоцировал кризис с Альфридом с привлечением 80 тысяч новых иностранных рабочих. Его позиция требовала мужества, поскольку на кону было больше, чем его будущее в главном управлении. Вне сферы своей деятельности он подвергался даже еще большей опасности.

В 1937 году, сразу после того, как он пришел в фирму, Лезер стал членом подрывной организации «Kleine Kreis» (малый круг), группы из семи служащих Рура высокого ранга, которые собирались раз в месяц и обсуждали способы избавиться от Гитлера. Тем временем настроенные против нацистской Германии консерваторы плели нити заговора. В тот же самый год Карл Герделер – бывший лейпцигский шеф Лезера – отправился на демократический Запад. В США он беседовал с Корделом Халлом, Самнером Уэллесом, Генри Уоллисом, Генри Моргентау-младшим и с сенатором Робертом А. Тафтом, пытаясь убедить их в том, что фюрер не блефует, что он и в самом деле собирается их уничтожить. Герделер ездил в Лондон летом 1939 года, чтобы предостеречь Чемберлена, Черчилля и лорда Галифакса, что вермахт вторгнется в Польшу в конце августа. Источником его информации был барон Эрнст фон Вайцзекер, важный чиновник на Вильгельмштрассе и главный заговорщик. В октябре, когда Германия уже была в состоянии войны с Англией и Францией, Герделер по совету Вайцзекера вновь пересек границу, на этот раз, чтобы предостеречь бельгийцев о германской агрессии. Поскольку воззрения Герделера были широко разрекламированы и поскольку он был прямодушным, открытым человеком и говорил все, что у него было на уме, с почти самоубийственной прямотой, он очень рисковал. Лезер разделял этот риск. Будучи членом эссенского триумвирата, он тайно укреплял связи с Герделером. В марте 1942 года заговорщики создали формальную организацию, а в ноябре установили радиосвязь с Алленом Даллесом в Швейцарии. Начиная с 22 января 1943 года проводились регулярные заседания теневого кабинета. Через два месяца после тихой отставки крупповского активного финансового директора Даллес узнал, как он вспоминал позднее, что в случае успеха переворота «министерство финансов должно было перейти в ведение консерватора по имени Лезер».

Душераздирающие неудачи преследовали заговорщиков до самого конца. 21 марта была совершена попытка переворота в цейхгаузе на Унтер-ден-Линден. Гитлер прибыл отметить День памяти героев и едва сам не пал смертью героя; его спасло изменение в повестке дня в последнюю минуту. «Операция вспышка», как назвали ее заговорщики, была отложена, и они разбежались.

Через десять дней в Эссене доктор Фридрих Янсен, выступая перед журналистами от лица фирмы, сказал, что господин Лезер, изможденный и больной оттого, что перетрудился, покинул концерн и восстанавливает силы в Швейцарии. Он уехал, но затем вернулся. Его вдохновителем был Герделер, который в июле побывал в Руре, пробирался через обломки разбомбленных домов и писал, что «тысячелетний труд превратился в угольную пыль и что-то нужно сделать, чтобы покончить с нацистским безумием». Вновь появиться в главном управлении было бы унизительно для Лезера, да, пожалуй, и невозможно, но в этом не было необходимости. Доктор Ганс Бойч, директор социальной программы фирмы, работал раньше с ним в лейпцигской администрации Герделера и был в курсе всех передвижений молодого Круппа, а также, через свои связи в Берлине, в курсе планов правительства в отношении Рура. Таким образом, Лезер получил синекуру. Он стал доверенным собственником конфискованного радиозавода в Эйндховене, в Голландии, и готовился принять финансовые дела в рейхе без фюрера (по иронии судьбы благодаря этому назначению его имя появилось в составленном союзниками списке военных преступников).

На фотографиях тех лет вместо лоснящегося, откормленного, в высшей степени самоуверенного Лезера 1930-х годов (и 1960-х) видишь мрачного, насупленного человека. Он худощав; одежда на нем висит свободно; кажется, что у него постоянно сжаты зубы. У него манеры преданного своему делу политического лидера, намеренного убедить сомневающуюся аудиторию. Он постоянно наклоняется вперед, а очки держит в кулаке, сжатом так, что побелели костяшки пальцев. И ничего удивительного: за шесть месяцев, после того как он уехал от Круппа, он успел стать соучастником шести покушений на жизнь Гитлера. Каждая неудача казалась все более невероятной, каждый день обещал успех, и теперь он просто положился на судьбу. Временами будущее не обещало ничего, кроме отчаяния. В движении был разлад. Но одна цель объединяла их всех. Никто из них не сомневался, что Германия вновь станет свободной, как только Гитлер будет уничтожен. Эта последняя надежда возлагалась на план «Валькирия», казавшийся безупречным. Ключевой фигурой был Oberstleutenant (подполковник), ровесник Альфрида. С этого момента судьба Лезера и доктора Ганса Бойча будет связана с идеалистически настроенным тридцатишестилетним графом Клаусом фон Штауфенбергом.

* * *

Если бы фюрера разорвало на куски в 1943 году, тридцатишестилетний Альфрид фон Болен был бы в ярости, и не только потому, что был предан Гитлеру. Когда Лезер уходил в подполье, Альфрид шел к самой вершине. Уже фактический глава фирмы, он готовился стать и ее юридическим владельцем. Завещание его деда от 1882 года теперь оказалось глупостью. Как объяснили адвокаты фирмы автору книги, Альфред Крупп установил право наследования на три поколения таким образом, что промышленная доля собственности остается неделимой и переходит каждый раз к одному наследнику. Эти три поколения представлены Фридрихом Альфредом Круппом, Бертой Крупп и старшим сыном Берты. Такой порядок был достаточно хорош в начале века, когда имущество Фрица перешло к Берте. Однако потом был введен налог на наследство, и германские законы, регулирующие передачу собственности, были особенно сложными. Акт 1920 года, привязанный к своду законов 1794 года, не давал возможности назвать единственного наследника, если только он не был единственным ребенком в семье, каковым Альфрид, понятное дело, не являлся. К тому же фирма находилась на вершине благосостояния, какого семья смогла достигнуть за 356 лет своей истории, и налог, исчисленный из ее теперешней стоимости, нанес бы очень чувствительный ущерб.

Требовалось принять какие-то меры, но в любом случае это было нелегкое дело. На первый взгляд все обстояло очень просто. Гитлер был не только другом семьи – его судьба была теснейшим образом связана с судьбой Дома Круппа. А фюрер мог творить в Германии все, что ему заблагорассудится. Например, 26 апреля рейхстаг, марионетка в его руках, фактически дал ему право приговаривать к смерти любого человека. Однако даже гитлеровский режим проявлял осторожность, когда дело касалось опасных прецедентов, а другие рурские бароны внимательно следили за попытками Круппа сэкономить на наследстве. В 1941 году, через месяц после развода Альфрида, Густав принялся искать выход из положения. В минуты просветления он набросал закон о «промышленном наследстве», применимый только к «имуществу фирм со всемирной репутацией, которые приобрели бы особое положение вследствие своих услуг государству и традиций». Читай – к имуществу фирмы «Крупп». Владельцу такой фирмы дается право самому назначать своего преемника, который будет, в свою очередь, платить рейху минимальный ежегодный налог. Это был хитроумный план, и, несомненно, Альфрид помогал отцу в его разработке, так как именно будущий Крупп представил девять месяцев спустя этот законопроект в гитлеровскую ставку «Волчье логово» в Растенбурге, в Восточной Пруссии. (Через два года как раз там будет оставлен начиненный взрывчаткой портфель Штауфенберга.) Визиту наследника предшествовала длительная переписка дряхлеющего владыки Эссена с Мартином Борманом. Тем не менее, поездка Альфрида не принесла немедленных результатов – у Волка хватало других забот, таких, как, например, вторжение в Советский Союз, операция британцев и русских в Иране и дуэль Роммеля с Монтгомери под палящим солнцем.