Сосковца возможна. А может, и нет. Но он сказал, что приедет в Кремль и согласился принять Чубайса до намеченного на 11 часов заседания Совета безопасности.

Чубайс отправился в Кремль, напутствуемый ободряющими возгласами участников ночного сидения на Новокузнецкой. Оставалось только ждать. Шансы на успех мы оценивали никак не выше 50 %. Разрыв с Коржаковым, с человеком, с которым был неразлучен в последние десять лет, которого считал своим преданным — не другом, не слугой, а что-то среднее — не мог быть легким для Ельцина.

Я пошел к себе в кабинет и стал делать вид, что изучаю документы. Наконец, звонок Гусинского: «Женя, срочно зайди».

Вид Гусинского сомнений не оставлял — мы выиграли. Но то, что он сказал, было уже совсем неожиданно:

— Кого на ФСБ? Только быстро. Быстро!! У меня Таня на проводе.

На мой удивленный взгляд последовало бурное пояснение:

— Б. Н. их выгоняет! Всех! Давай! Быстро! Кого?

— Ковалева.

— Уверен?

— Уверен.

В 15:00 — указ президента о назначении Ковалева директором ФСБ. Прошло немного времени, и по всем телеканалам — выступление Ельцина перед прессой по окончании заседания Совета безопасности. Тема — отставка Сосковца, Коржакова, Барсукова:

— Меня все время упрекают за Барсукова, Коржакова и Сосковца. Разве президент работает на них? Они стали брать на себя слишком много, а давать слишком мало. Надо менять кадры, чтобы были свежие люди… Никогда такого не бывало, чтобы я работал по подсказке Коржакова.

Потом — пресс-конференция Чубайса и ставший, как сейчас сказали бы, мемом пассаж о поражении «Коржакова, Барсукова и их духовного отца, господина Сосковца».

Итак, ночь прошла не напрасно: враги повержены. Успех полный: государство защищено от неконституционной узурпации власти, корпорация «МОСТ» — от ее главного гонителя и ненавистника[283]. У меня к этому добавлялось нехорошее, но радостное ощущение по отношению к Коржакову и Барсукову: квиты.

Теперь можно поехать домой и отоспаться. Дома из открытой двери пулей вылетел Крис. Ему, запертому на 30 часов без еды, питья и прочих собачьих надобностей, эта ночь тоже далась тяжело. И радость его была не меньше моей.

Потянулись последние предвыборные дни. Из кругов, приближенных к первому лицу, тянулась тревожная новость: президент очень плох. Сердце не выдержало сумасшедших нагрузок последних месяцев. И отставки близких людей.

«Близкие люди» ушли в тень. Только из окружения Коржакова дошла информация, что он не угомонился и затевает какую-то пакость. Служба безопасности «МОСТа» ситуацию отработала оперативно, и Коржакову отправили конверт с фотографией его дочерей на прогулке. На том все и успокоилось.

Зюганов не смог совершить мощный финишный спурт. Его предвыборная кампания продолжалась монотонно, без изюминки. Что он мог предложить? Возврат назад? Но этого «назад» уже не существовало. А строить «новое прошлое» — таким призывом увлечь за собой людей тяжело.

Главным ньюсмейкером стал Лебедь. Он провел перетряску в руководстве министерства обороны, укрепил свои позиции в Совете безопасности, введя на ключевые аппаратные должности своих людей. Он привлекал к себе так много внимания, что как-то на второй план ушли и предвыборная кампания Зюганова, и отсутствие президента.

3 июля Ельцин опередил Зюганова на 10 миллионов голосов избирателей — на 13 %. Чисто арифметически выглядело так, словно Ельцин получил все голоса Лебедя. В действительности, конечно, все было намного сложнее. Президентская гонка закончилась.

Пир победителей

Коллеги по «МОСТу» (Гусинский, Малашенко, Добродеев, Зверев, Киселев и другие) восторженно праздновали успешное завершение своей работы и прикидывали дары, которые можно будет испросить в награду. Капитализация политического успеха стала весьма популярным занятием в первые послевыборные дни. Многие из причастных (да и некоторые из непричастных) поспешили прямо или через посредников добраться до санатория «Барвиха», где приходил в себя изнуренный президент, и подписать нужный указ.

Лужков продавил, наконец, особый порядок приватизации в Москве. «Полководец выборной победы Чубайс» — регулирование фондового рынка. Первый помощник президента Виктор Илюшин (его можно было назвать «начальником штаба выборной победы») вырвался из администрации в правительство. А Лебедь преуспел больше других. Он не только овладел господствующими позициями в силовых министерствах (среди прочего, стал претендовать на ведущую роль при решении кадровых вопросов в «министерствах со звездочкой»), в одночасье поменял руководство минобороны и поставил на должность министра «своего человека» — Игоря Родионова[284], но также стал претендовать на контроль экономической деятельности правительства.

Активно занялся дележом трофеев крупный бизнес. Гусинский сформулировал открывшиеся возможности незамысловато: «Готовьте на подпись все, что можно протащить президентскими указами. Теперь нам любую бумагу подпишут».

Самым ярким случаем стало, конечно, назначение Владимира Потанина на должность первого вице-премьера, куратора финансово-экономического блока. Он, однако, не дал себе «сгореть на госслужбе» и ушел из правительства сразу после того, как реализовал проект «Залоговые аукционы», а в своем банке «ОНЭКСИМ» открыл счета на большую часть федерального бюджета, включая таможенные сборы. И другие члены «Семибанкирщины», они же квазиспонсоры избирательной кампании Ельцина, не упустили шанс что-нибудь получить[285].

Этот пир победителей меня мало интересовал: все это не моего ума и не моих рук дело. Но моя отстраненная безмятежная жизнь длилась недолго. Все началось с неожиданного разговора с Гусинским.

— Жень, у нас (имелись в виду олигархи-победители) совещание прошло. Все понимают, что нельзя бросать начатое дело. Нельзя больше отстраняться от власти. Нужно своих людей продвигать на ключевые должности. Первое — надо дать кандидатуру на руководителя администрации президента. Уговаривали Игоря Малашенко — ни в какую. Еле Чубайса уломали. Он согласился, но с условием, что каждый даст от себя людей, которые могли бы составить костяк новой администрации. Ты как?

Вопрос показался мне бестактной шуткой. Предлагать мне работать в администрации Ельцина после того, что случилось в декабре 94-го — что может быть нелепее?! Так и объяснил, что работать к этому … президенту не пойду.

— Ну, ты не спеши, подумай. Может, еще и не потребуется. Я еще от себя Сергея Зверева предложил.

Тем разговор и окончился. Перемолвились с Сергеем — он тоже тянуть казенную лямку не рвался. Прошло какое-то время, и Гусинский к разговору вернулся: «Чубайс из двух наших кандидатур просил “отдать” тебя».

Я не согласился, не соглашался, упирался. В конце концов решили, что встречусь с Чубайсом — поговорить на этот счет. Все повторилось с той разницей, что Чубайс ссылался на свой пример (Ельцин назначил его руководителем своей администрации 15 июля): «Думаете, я сюда рвался?!»

В общем, слаб человек, и уступил я призывам к совести и гражданскому долгу. Покряхтел — и согласился. Но была у моего согласия на переход в Администрацию президента еще одна смешная и мелкая, можно даже сказать, шкурная, причина. После памятных мне событий 23 августа 1991 года, проезжая мимо довольно мрачного здания ЦК КПСС на Старой площади, в котором теперь работала кремлевская администрация,