Тяжба прошедших суровую аппаратную школу Черномырдина и Чубайса на публику, как правило, не выплескивалась. Оба они признавали президента верховным арбитром. Аналогично и АП с аппаратом правительства порой таскали одеяло полномочий на себя, но всегда чувствовали, что работают в одном направлении[288].

Иное дело — Лебедь. С первых дней он старался показать себя другим человеком — бескомпромиссным, энергичным, решающим проблемы политиком, а не тягучим столичным бюрократом. Его стиль был зычно рыкнуть и — вперед, в атаку. Да чтобы шума побольше, врагам пострашнее и результаты побыстрее.

Сместив в рамках предвыборной договоренности министра обороны Грачева, он добился и отставки начальника Генерального штаба Колесникова. Министром, как уже говорилось, стал Родионов, начальником Генштаба — Виктор Самсонов. Оба они участия в чеченской войне не принимали и были «не в авторитете» у командиров, прошедших через недавние бои. Тем сильней было влияние на них нового секретаря Совбеза.

Затем последовал подготовленный с мэром Москвы нахрапистый указ об усилении борьбы с организованной преступностью в столичном регионе. Его изюминками стало право задерживать членов ОПГ на 30 суток вместо обычных 10 и врываться в помещения, используемые ОПГ. Поначалу это вызвало переполох в столичном преступном мире (и у некоторых журналистов), но вскоре все успокоилось и вернулось на круги своя — толку от таких наскоков мало, что уже показали похожие инициативы Руцкого в недавнем прошлом. Но подтекстом был тревожный намек на сближение Лебедя и Лужкова.

Далее он попытался наделить Совет безопасности, то есть самого себя, полномочиями контролировать экономическую деятельность правительства. Тут уже и Черномырдин, старавшийся конфликты на публику не выносить, возмутился, выговорил Лебедю и добился вмешательства Ельцина, все поставившего на свои места.

Но на трех направлениях Лебедь было чрезвычайно напорист: он старался взять под себя урегулирование в Чечне, создать собственную карманную армию и определять кадровую политику в Вооруженных Силах. С последствиями его недолгой работы по двум последним направлениям мне пришлось разбираться. Но это было потом. А пока…

6 августа утром подразделения чеченских сепаратистов с разных направлений вошли в Грозный, Гудермес и Аргун и захватили значительную часть этих городов.

Успешные атаки дудаевцев (сам Дудаев, напомню, был ликвидирован еще в апреле) стали в том году регулярными. Федеральные силы формально контролировали почти всю территорию республики, но к этому своеобразному контролю (день — наш, ночь — их; города и дороги — наши, все, что вокруг — их) партизаны вполне приспособились и наносили чуть ли не ежедневно удары, результативность которых умножалась в репортажах российских СМИ, почти поголовно бывших на стороне сепаратистов. Те же три города атаковали совсем недавно, несмотря на подписанное в мае соглашение России и Чеченской республики о прекращении боевых действий. И все-таки казалось, что федеральные силы контролируют ситуацию, и новых серьезных обострений не будет. Но вот — оплеуха, да еще накануне инаугурации «Президента-победителя». Подумал, что наш ответ будет жесток и стремителен и что к инаугурации все закончится.

Но и следующий день облегчения не принес. Фактически все находившиеся в Грозном федеральные силы перешли к обороне в тех местах, где их застало начало операции «Джихад». Однако стойкость защищающихся не меняла ни военную, ни информационную картину происходящего: накануне инаугурации президента его войска на своей территории еле отбиваются от незаконных вооруженных формирований.

Чтобы разобраться в происходящем, поехал к министру внутренних дел Анатолию Куликову (ему подчинялась вся группировка федеральных сил в Чечне). С Куликовым мы были знакомы, и он всегда выглядел жестким, решительным, уверенным в себе командиром. Достаточно вспомнить, что именно он в марте остановил попытку Ельцина снова разогнать парламент и перейти к военному управлению. Грешным делом, относил его к тем военачальникам, в которых мне виделась определенная склонность к бонапартизму — он, Лебедь, командующий погранвойсками Андрей Николаев, генерал и депутат Лев Рохлин. Куликов же вдобавок и внешне напоминал французского генерала-императора: невысокий, крепкий, он мог бы успешно пройти без грима кастинг в соответствующем историческом фильме.

Тем тяжелее было увидеть подавленного, растерявшегося человека. Он пытался все объяснить пассивной позицией нового руководства министерства обороны, которое переваливает ответственность на внутренние войска и не оказывает им необходимую помощь, на упущения ФСБ по линии разведки и т. д.

Позднее на коллегии МВД я наслушался немало соответствующих скорбных историй, и поэтому пришлось подтолкнуть руководство основных боевых ведомств (МО, МВД, ФСБ) к проведению межведомственного совещания, призванного дать всестороннюю картину прошлых событий и сформулировать выводы на будущее, чтобы снова не учиться на собственной крови.

Об увиденном рассказал Чубайсу: в таком формате продолжение военных действий бесперспективно. Нужно немедленно пришпорить Минобороны и что-то делать с руководством операции. Чубайс надавил на Родионова. Тот, как ни отнекивался, в конце концов уступил.

В тот же день армия потихоньку начала втягиваться в бои. Через день, 9 августа, состоялась инаугурация Ельцина. Пафосность мероприятия контрастировала с его краткостью и общим негативным впечатлением от начала нового правления. Порадовало одно: президент, вопреки ожиданиям, выглядел достаточно бодро и стойко продержался целых (!) 16 минут на сцене. Только он один знал, каких сил, физических и моральных, ему это стоило.

Вернулся с церемонии на работу. Через несколько минут — звонок секретаря: «К вам Завгаев». Быстро пытаясь сообразить, что она напутала, переспросил: «Кто?» Оказалось, действительно Завгаев. Глава Чеченской Республики, в которой уже три дня идут ожесточенные бои с сепаратистами. Прибыл собственной персоной на инаугурацию в день начала боев и, вот, подзадержался.

— Что вы здесь делаете? Почему не в Грозном?! Отправляйтесь немедленно. До свидания.

Вот и вся беседа. 10 августа[289] Ельцин объявил в России днем траура по погибшим и назначил Лебедя своим полномочным представителем в Чеченской Республике, поручив ему добиться прекращения кровопролития.

Тот немедленно вылетел в Чечню для встречи с военным лидером сепаратистов Асланом Масхадовым. Переговоры, в которых иногда участвовал Березовский, не занимавший тогда формальных государственных должностей, но имевший богатый набор идей и волю к их воплощению, продолжились с участием второго президента самопровозглашенной республики Зелимхана Яндарбиева и при посредничестве чрезвычайно активного в тот период главы группы содействия ОБСЕ Тима Гульдимана.

Тем временем ни внутренние войска, ни армия, которая все активнее подключалась к сражению за чеченскую столицу, несмотря на огромное численное превосходство, не могли переломить оперативную ситуацию. День за днем мы получали реляции о том, что положение уже выправляется, противник отступает и вот-вот будет одержана решительная победа. Однако АП имела независимые источники информации, и мы видели, что войска более или менее успешно отбивались, но никакого перехвата инициативы нет.

На коллегии МВД 17 августа это ощущалось ясно. Приведу примеры высказываний выступавших: «Мы запоздали с подготовкой к штурму», «Политическое руководство, исходя из данных министерства обороны, недооценило реальные сохранившиеся силы преступников» (так и было