– Ага, наверное.

А он был проницательным типом. Я и впрямь всегда верила Джинни. Вытерев слезы ладонями, я попыталась собраться с духом.

– Но она ошибалась. Подозреваю, Джинни Тейлор много в чем оказалась неправа, – произнес он, доставая из пачки в кармане бумажный платок и протягивая мне.

– В чем? – всхлипнула я.

– А в том, что можно не закрывать окна и двери. Ведь дверь была не заперта, когда вы пришли, верно?

Я снова почувствовала, как меня загоняют в угол.

– Да. Бабушка Джинни никогда не использовала замки. Ей незачем было… – начала я и осеклась. Если я объясню, почему Джинни считала, что запросто сможет отбиться от незваных гостей, то Кук устроит мне настоящий допрос. К счастью, он улыбнулся, не настаивая, чтобы я завершила фразу. Конечно, он же не первый год знал нашу семью.

– Следовательно, члены вашей семьи были в курсе, что Джинни никогда не закрывает двери, – добавил он.

– Ага, – подтвердила я. – И не только родня… еще посыльные из химчистки, из бакалейной лавки.

– Ясно, – сказал Кук, на миг приоткрыв свой блокнот. – Тогда скажите, мисс Тейлор, почему вы позвонили тете Айрис, а не в полицию? Не пытались ли вы кого-то защитить? Такого человека, как, например, ваш дядя Коннор? Он мужчина вспыльчивый, не так ли?

– Дядя Коннор… – выдавила я, едва не поперхнувшись на слове «дядя», – …не имеет никакого отношения к смерти Джинни.

– Точно? Можете подтвердить его алиби?

– Я виделась с ним за завтраком. Он был с Айрис все утро. Можете ее спросить, если еще этого не сделали. Дядя Коннор на такое не способен.

– Даже ради наследства, которое он должен был получить от Джинни?

– Он не получил бы ни единого цента, – фыркнула я. – Джинни ни от кого не утаивала, что никого из нас, кроме Мэйзи, в грош не ставит. Каждый раз на День благодарения[8]говорила, что, когда умрет, то все ее деньги достанутся Мэйзи.

Вляпалась, вдруг ясно поняла я.

– Что ж, благодарю, что уделили мне время, мисс Тейлор, – произнес Кук, неуклюже вставая с пуфика. – Мне пора.

Улыбнувшись, он покинул библиотеку, оставив меня с четким ощущением того, что меня только что подловили.

– Мерси! Мерси!

Возбужденный тонкий голосок раздался позади меня. Я едва из джинсов не выпрыгнула, но, обернувшись, увидела Рена, который стоял на углу.

– Ты здесь все время был? – осведомилась я.

– Да, – ответил он, опуская голову. – Просто хотел тебе кое-что показать, Мерси.

Он протянул руку, в которой была новая игрушка – синий пикап.

– Ты не должен входить без спроса, – заявила я, пытаясь говорить строгим тоном.

Но как можно злиться на Рена, который был маленьким мальчиком еще до твоего рождения? На малыша, с которым ты когда-то сама играла? На ребенка, который, в принципе, и не ребенок вовсе? Общаясь с Реном, было легко забыть, что он ненастоящий, ведь появился он как воображаемый друг дяди Оливера. Но когда юный ведьмак такой силы, как Оливер, создает себе приятеля, тот со временем начинает жить собственной жизнью. Хотя Рен и выглядел мальчишкой, он являлся мыслеформой, проекцией столь мощного колдовского дара, что оказался способен отделиться от своего создателя.

Рен стал на колени и принялся катать машинку по полу, врезаясь в мои ноги, как в отбойник. Потом перестал играть и уставился на меня.

– Мне этот дядя не нравится, – пробурчал он, мгновенно переключаясь на другую тему.

Его непосредственность меня просто поразила.

– Да и мне тоже, – призналась я.

Я положила руку ему на голову: блестящие волосы Рена были шелковистыми и теплыми. Совсем как настоящие, подумала я. Но почему это только меня до сих пор удивляет? Странно, мы же с ним в детстве хороводы водили, и мне следовало привыкнуть к тому, что Рен – ненастоящий. Пусть он и выглядел как обычный малыш лет шести, какого можно увидеть на улице на трехколесном велосипеде или в магазине с родителями, на самом деле Рен был сверхъестественным магическим созданием. И Рен не должен был существовать в нашем мире. Ничего не поделаешь, но у меня от этого иногда голова шла кругом…

Айрис рассказывала, что Рен начал угасать, когда Оливер достиг подросткового возраста. В семье решили, что он исчез безвозвратно, но, похоже, он впал в спячку, ожидая появления следующего отпрыска. Оливера сменил Пол, сын Эллен. А когда родились мы с Мэйзи, Рен окончательно вернулся в реальность. Теперь он был кем-то вроде члена семьи. И он не взрослел и не вырастал со времени своего первого воплощения.

– У меня машина лучше, чем у Питера, – заявил Рен.

– Откуда тебе знать? – поинтересовалась я.

– Я его машину видел. Она старая.

– Да, но она настоящая, – выпалила я и тотчас пожалела о своих словах.

Рен встал и пнул машинку ногой. Игрушка покатилась в угол.

Открылась дверь: в библиотеку заглянула Эллен.

– Эллен! – взвизгнул Рен и бросился к ней, совершенно забыв про игрушку, с которой так возился. Эллен вошла, присела и поцеловала его в лоб, крепко обнимая.

Джинни часто ворчала, что «это» следует развеять, дать ему успокоиться. Семья должна хранить грань, а не баловаться с ней, дергая, как струну гитары. Но после гибели Пола, сына Эллен, тетя замкнулась на Рене. Ни у кого, даже у Джинни, не хватало духу отнять у Эллен еще одного ребенка, несмотря на жесткий характер Джинни. Постепенно все пришли к негласному уговору насчет того, что Рен будет «жить». Я подозревала, что именно комбинация постоянного пьянства и желания держаться за иллюзию истощала магические силы Эллен. Рену надо было подпитываться, вряд ли бы он мог заимствовать энергию у Мэйзи, поскольку она в нем теперь не нуждалась, ну а у меня и брать-то было нечего.

– Мячик потерялся, – пожаловался Рен, обращаясь к Эллен. Смешно выпятил нижнюю губу, и Эллен счастливо рассмеялась.

Меня совсем не радовало то, что он делает с моей тетей, я понимала, что наличие Рена здесь, в нашем доме, неестественно, но у меня не было выбора. Я тоже приняла его всем сердцем и относилась к нему, как к настоящему ребенку.

– Не горюй, малыш, – промурлыкала Эллен. – Если не найдем, попрошу Коннора поискать, с маятником.

Она поглядела на меня:

– А вы, юная леди, не беспокойтесь по поводу Адама. Очень скоро он поймет, что не на то дерево гавкнул.

– Он думает, что это кто-то из нас сделал, из-за денег Джинни, – ответила я.

– У тети Джинни не было собственного состояния. Она получала пособие из трастового фонда, как и вся родня. От смерти бедной Джинни никто не выиграет в экономическом плане. Она могла отдать лишь знание, но не деньги.