— Прошу прощения? — отозвалась я, обрадованная тем, что несиплю и не хриплю. Мгновенно приободрившись, я встретила его взгляд, но тут жерезко выдохнула и напряглась. Проклятье, он в три часа дня давил на меня аурой.Вот гад!

Денон перегнулся через перегородку, кладя руки на самый ееверх. Бицепсы его вздулись, а вены набухли. Волоски у меня на загривке тут жевстали торчком, и я принялась отчаянно сражаться с желанием заглянуть себе заспину.

— Все думают, что ты уходишь из-за тех никчемных заданий,которые я тебе давал, — сказал Денон. Его утешный голос словно бы ласкал каждоеслово, слетавшее с его губ. — И они правы.

Он выпрямился, и я вздрогнула от резкого скрипа пластика.Карие радужки глаз Денона целиком скрылись за расширившимися зрачками. Нет, вотведь гад!

— Я все два последних года только и старался от тебяизбавиться, — продолжил Денон. — Но тебе просто везло. — Он улыбнулся,показывая мне свои человеческие

чубы. — Ты вконец меня достала. И я тебя подставлял. Вшивыенаводчики, невнятные донесения, утечки твоим мишеням. Но когда я наконец-тозаставил тебя уйти, ты забираешь с собой моего лучшего агента. — Взгляд вампирастал еще напряженней. Я заставила себя расцепить ладони, и внимание Денонапереключилось на них. — Вот это, Морган, уже совсем скверно.

«Я тут ни при чем», — подумала я, и моя тревога частичноразвеялась от внезапного понимания. Я действительно была ни при чем. Все теошибки не были моими. Но тут Денон целиком заполнил проем в стенке, которыйвообще-то был моей дверцей.

В каком-то скользящем дребезжании металла и пластика я вдругпоняла, что вскочила на ноги и прижалась к столу. Бумаги зашелестели, а мышкаупала со своего коврика, раскачиваясь на проводе. Глаза Денона были сплошьчерные зрачки. Кровь стучала у меня в голове.

— Не нравишься ты мне, Морган, — медленно произнес Денон.Его дыхание словно бы окатывало меня чем-то липким. — И никогда не нравилась.Твои методы слишком вольные и сентиментальные— совсем как у твоего отца. Но вто, что ты не сумела повязать ту лепреконшу, мне просто не верится. — Тут егоглаза уставились куда-то вдаль, и я вдруг поняла, что сдерживаю дыхание, покаони стекленели и словно бы наполнялись нужным пониманием.

«Пожалуйста, сработай, — взмолилась я к своему желанию. — Нучто тебе стоит просто сработать?». Денон придвинулся еще ближе, и я всадиланогти себе в ладони, чтобы не податься назад и все не испортить. Дышать я себяуже откровенно заставляла.

— Просто не верится, — повторил Денон, словно по-прежнемупытаясь все просечь. Но ничего у него не вышло, и он лишь в наигранном смятениипокачал головой.

Я невольно выдохнула, когда Денон от меня отстранился. Онперестал смотреть мне в глаза, переводя взгляд на мою шею, где отчаянноколотилась жилка. На его прекрасной шее был только один шрам.

— Как только ты выйдешь на улицу, — прошептал Денон, — тыстанешь законной добычей. Настоящий шок от этих слов отвратительно перемешалсяс моей тревогой. Итак, он все-таки назначал цену за мою голову.

— В-вы не вправе... — с запинкой выдавила я. -— Вы самихотели, чтобы я ушла.

Денон даже не шевельнулся, но как раз его неподвижность допредела усилила мой страх. Я потрясенно распахнула глаза, когда он медленновыдохнул, а его губы стали краснеть и надуваться.

— Пойми, Рэчел, кто-то должен за это ответить, — прошепталДенон, и от того, как он произнес мое имя, лицо мое похолодело. — Жизньюответить. Тамвуд я убить не могу. Так что ты станешь ее козлом отпущения. — Онсмотрел на меня исподлобья. — Прошу прощения, козой. Прими мои поздравления.

Моя рука сама собой оторвалась от моей шеи и бессильноупала, когда Денон выскользнул из кабинки. Плавности движений Айви ему явнонедоставало. Сказывалась несопоставимость высокой и низкой крови: разница междутем, кто родился вампиром, и тем, кто родился человеком и был обращен. Кактолько Денон оказался в проходе, тяжелая угроза в его глазах бесследно рассеялась.Достав из заднего кармана конверт, он швырнул его мне на стол.

— Насладись своей последней зарплатой, Морган, — громкосказал Денон, адресуясь скорее ко всем остальным, нежели ко мне. Затем онотвернулся и пошел прочь.

— Но вы же сами хотели, чтобы я уволилась... — прошептала я,пока мой бывший начальник исчезал в лифте. Дверцы закрылись; красная стрелочка,указывающая вниз, ярко засветилась. Надо полагать, теперь Денону требовалосьрассказать обо всем своему начальству. Наверняка он пошутил. Просто неверилось, что ВБ могла назначить цену за мою голову из-за такой ерунды, какуход Айви со мной за компанию. Или все же могла?

— Скатертью дорога, Рэчел.

Услышав этот гнусавый голос, я резко вскинула голову. Да, ясовсем забыла про Фрэнсиса. Соскользнув со стола Джойс, доносчик привалился кмоей стенке. После того, как точно так же сделал Денон, эффект от стольоткровенного подражания стал для меня комичным. Я медленно осела на вращающийсястул.

— Я шесть месяцев дожидался, пока тебя наконец припрет, и тыотсюда свалишь, — сказал Фрэнсис. — Не знал, что тебе для этого всего лишьнапиться потребуется.

Приступ гнева сжег остатки моего страха, и я снова заняласьсбором своих вещичек. Мои пальцы совсем онемели от общения с Деноном, и япопыталась втереть в них немного тепла. Дженкс выбрался из своего укрытия иперепорхнул на самый верх моего лавра.

Фрэнсис закатал рукава своей поганой куртки до локтей. Однимпальцем убирая с дороги конверт с моей зарплатой, он уселся на мой стол,оставив одну ногу на полу.

— А вообще-то времени потребовалось куда больше, чем мнепоначалу казалось, — стал насмехаться доносчик. — Либо ты тупа как пробка, либоне в меру упряма. Так или иначе, ты уже труп. — Тут Фрэнсис с жутким хлюпаньемвысморкался. У меня возникли нешуточные опасения на предмет целости исохранности его хрупкого длинного носа.

С грохотом захлопнув ящик стола, я чуть-чуть не поймала импальцы доносчика.

— А что, Фрэнсис, ты хочешь мне что-то такое поведать?

— Пусть будет Фрэнк, — сказал он, пытаясь принятьпокровительственный вид, но вместо этого имея вид предельно жалкий ипростуженный. — Не трудись удалять свои компьютерные досье. Они теперь мои — итвой стол тоже.

Я взглянула на свой монитор с экранной заставкой в видебольшой пучеглазой лягушки. Лягушка эта то и дело пожирала муху с физиономиейФрэнсиса.

— С каких это пор трупаки в цокольном этаже позволяют низкимколдунам вести дела? — холодно осведомилась я, упирая на его квалификацию.Фрэнсис был недостаточно хорош, чтобы ранжироваться ведьмаком. Он могинициировать заклинание, но у него не имелось ноу-хау, чтобы привести его вдействие. Я же это проделывала, хотя мне обычно и приходилось покупать себеамулеты. Впрочем, так было проще и, пожалуй, безопаснее для меня и для моеймишени. Не моя вина была в том, что целые тысячелетия стереотипированияопределили женщин как ведьм, а мужчин— всего лишь как колдунов.