– Да, – медленно проговорил молодой князь, – такого я неждал от Павла. Ясно, что кто-то свой продал, иначе не выйти бы французу на нашиохотничьи тропы. Но чтобы Павел!..

– Да что вы болтаете! – не выдержала Анжель. – Если подошливраги, нужно уходить!

– Она права, права! – попыталась совладать с собой МарфаТимофеевна. – Ведь если попадешься им – не помилуют!

– Пока я нужен хоть кому-то на свете, я не решусь умереть, –светло взглянул на нее князь. – Беги, оденься потеплее, мамушка. И для барыниприхвати шубку да шальку. А ты, Лукашка, готовь саночки легкие, бегом!

Дворовые послушно кинулись в двери, а князь обернулся кАнжель:

– Со мной пойдете?

Анжель заломила руки.

– Да вы что? Подходят мои соотечественники, а вы желаете,чтобы я… Поймите: у меня своя жизнь, я не та, кого вы любите.

– Говорят: «Стоит русскому пожелать, и город взлетит навоздух!» Верно, это легче, чем понять вас, хотя сего я желаю всем сердцем и умом.

Анжель чувствовала, что ежесекундно готова заплакать оттого, что он говорил, от самого звука его голоса.

– Уж и не знаю, кто вы и что у вас на сердце, однако же выпрочно усвоили набор расхожих истин, коими сейчас тычете мне в глаза. Ежели выфранцуженка, то и должны быть с французами! Глупость какая! Чего ради? Радиголода, холода, мучений, безвестной, жалкой кончины в дебрях российских? Радинасилия, оскорбления от таких же ничтожеств, которые делали на вас ставки вцеркви? А, черт… – Он осекся и резко отвернулся к окну, откуда по-прежнемудоносились выстрелы.

Анжель покачала головой. Ну и дела… Когда князь смотрит нанее, она вся тает, горит, едва справляется с собой, чтобы не липнуть к егорукам, словно податливый воск. И только злость ей помощница. Все силы душевныенаправила она сейчас, чтобы взлелеять эту злость в себе, чтобы вспомнить: сейкнязь ходит шпионить в полки французов, а потом отсиживается в этом заповедномуголке. В это же время, сообразуясь с его сведениями, казаки и партизаны налетаютна измученных, оголодавших отступающих, налетают внезапно и свирепо.Сообразуясь с его сведениями, русская артиллерия обрушивает на этих несчастныхбеспощадный огненный град. Она вспомнила, как умолял о смерти Фабьен, – итолько и могла, что тихонько вздохнуть от боли в сердце. На руках у этогочеловека столько крови, и он вчера обнимал ее этими руками! Теперь и она вся втой крови.

Анжель вдруг осознала, что он стоит напротив, что-то быстроговорит, а в глазах такая тревога, такая нежность.

– Я сын своего отечества, – наконец дошли до ее слуха егослова, – а потому жизнь моя и силы ему принадлежат. Не судите…

– Вы, кажется, только что упрекали меня в употреблениирасхожих истин? – ядовито перебила Анжель. – А что же я слышу от вас? Ипозвольте добавить еще одну истину, которая вам не по сердцу придется, иботакого вы от женщины слышать не привыкли: я вас видеть больше не желаю, и коливы человек чести, ежели шпион может быть человеком чести, – подлила она яду докраев, – то умоляю отпустить меня к соотечественникам. Клянусь, что ни слова нескажу про ваше ремесло. Вам же лучше бежать, пока еще есть время. А неотпустите меня – я и сама уйду.

– Это мы еще посмотрим! – выкрикнул князь, хватая ее за рукуи рывком привлекая к себе. – Уйдешь? Сама от меня уйдешь?! Да ты можешьнапридумывать все что угодно, ты можешь выдерживать эту непонятную роль,поддаваться этому пагубному заблуждению, но разве тело твое забудет меня? Развесердце твое будет лгать?

Он не договорил, припав к губам Анжель, и та едва непотеряла сознание от неистового влечения к этому человеку. Какие-то синиезвезды кружились перед ее глазами, она слышала плеск волн, ее опаляло солнце,где-то заливались жаркими трелями кузнечики, а ноздри трепетали от запахацветущей смородины. Эти призрачные ощущения делались с каждым мгновением всеострее, все отчетливее, теперь Анжель уже не сомневалась, что когда-то испыталаих наяву и князь молодой был связан с ними неразрывно. «Неужели вправду мызнали друг друга прежде?» – проплыла трезвая мысль, но тут же растворилась вшквале страсти, нахлынувшей на Анжель. Сквозь складки тяжелых юбок она ощущалаего восставшую, желающую ворваться в нее плоть, руки его безумствовали,метались, терзали ее грудь…

– Господи помилуй! – Чей-то внезапный крик нарушилочарование, и князь выпустил Анжель так внезапно, что она рухнула в кресло,оказавшееся весьма кстати рядом, не то упала бы прямо на пол!

– Беда на пороге, а они?! – возопил голосом Марфы Тимофеевныворох шуб и платков, чудилось, сам вбежавший в комнату, а потом ворох сей былброшен на Анжель, и она увидела князеву мамку, которая принялась одеватьмолодую женщину с неимоверной быстротой, яростно ворча: – Охальник! Потаскун!Гуляка разборный! Чего стал, как твой хрен? А ну, одевайся, не медли!

Анжель безвольно, будто кукла, подчинялась ее сильным рукам,а князь, усмехнувшись:

– Проворному недолго снаряжаться! – накинул на себя бекешуи, быстро склонившись над женщинами, сгреб их обеих двумя руками, крепко прижалк себе, осыпал быстрыми, жаркими поцелуями: – Вы – все, что мне в жизни дорого.Сбереги ее, мамушка, и себя сбереги, что бы ни было. Ежели бог не совсем ещенас оставил, может быть, эта мрачная туча пронесется мимо. Прощайте – и хранивас бог!

Еще раз крепко поцеловав Анжель и Марфу Тимофеевну, онкинулся к двери… но тотчас отошел медленными, тяжелыми шагами на серединукомнаты. Прямо в грудь ему упирался штык, примкнутый к ружью, которое крепкосжимал в руках французский солдат. Глаза незваного гостя горели такимторжеством, и был он так упоен удачею, что даже не заметил двух женщин,сжавшихся в углу, а тем более не заметил, как Марфа Тимофеевна, прижав к себеАнжель, бесшумно скользнула в щель между двумя тяжелыми бархатными шторами.Женщины оказались в пыльном, синем полумраке.

* * *

– Бежим! – шепотом приказала Марфа Тимофеевна и, прошмыгнувв какую-то дверь, понеслась по длинному коридору.

Анжель послушно бежала следом, недоумевая – почему вернаямамка оставила своего князя на произвол судьбы, а не кинулась ему на подмогу?Впрочем, что ж тут удивительного? Приказ был дан: спасаться, а МарфаТимофеевна, при всей ее воркотне, не из тех, кто выходит из барской воли. Носколько же можно бежать? Не иначе, этот бесконечный коридор опоясывает весьдом! Не по кругу ли они бегут? Анжель стало невыносимо жарко в лисьей шубе ипуховом платке, и в этот миг Марфа Тимофеевна остановилась и, осторожноприотворив какую-то дверь, заглянула в комнату.