Культурное развитие человечества требует безжалостной и беспощадной работы мысли. Эта та почва, на которой я готов с вами сойтись. Покажите, на что вы способны.

Когда я оглядываюсь на ту мелкую тварь, что копошится там внизу, пытаясь закидать меня грязью, я чувствую, что между мной и подобной публикой лежит культурная бездна.

Приписывая мне низменные побуждения, они обнаруживают свои собственные низкие чувства, что движут ими. Умственные дегенераты, грязные отбросы!

Ренегаты мысли, влачащие свой давно изношенный и изорванный социалистический шлейф, пытаясь прикрыть им духовную наготу. Борзописцы, ничтожества, водомерки, мельтешащие по поверхности общественного мнения, наглые прихлебатели, все вынюхивающие, не просочившиеся дальше прихожей научного социализма, грязные шарлатаны, чьи жалкие умственные потуги я однажды определил как лакейскую социализма и социализм лакеев.

Никчемные людишки, выкидыши цивилизации, идейное отребье, рвань!

Лучшие из вас не в состоянии воспарить над буднями иначе, как на натянутых другими парусах.

Если вас много, вы сбиваетесь в кучу, не становясь умнее от этого, но становясь наглее.

Ваша добродетель расфуфырена, как купчиха, и назойлива, как попрошайка. И держится она ровно столько, покуда чувствует на себе пристальное внимание чужих глаз, предоставленная же сама себе, она с треском лопается как пузырь, изливаясь нечистотами и обнажая собственную никчемность.

Дать вам характеристику – значит уничтожить вас.

Вы копошитесь как кроты, кусая друг друга, наполняя атмосферу своим смрадным дыханием. Отвратительное зрелище человеческой мерзости. Лучше всего просто не останавливаться. «Они не стоят слов – взгляни и мимо», как сказал Данте.

Я продолжу свой путь к новым, старым целям.

За мир, заключенный Россией, полную ответственность несут большевики[104]. У России были шансы заключить мир на более выгодных условиях, если бы большевики не встряли со своей бессмысленной и склочной тактикой.

Ленин в этот раз проявил себя умнее, чем можно было бы от него ожидать, роль придурка взял на себя Троцкий. Не подлежит, однако, никакому сомнению, что тактика, примененная в процессе мирных переговоров, представляет собой чистой воды большевизм или, что одно и то же, чистой воды ленинизм.

Будучи блестящим оратором и бойким полемистом, Троцкий на первый взгляд производит впечатление фигуры самостоятельной. Предоставленный самому себе, он на все лады бесконечно повторяет то, что уже было сказано. Но и в схваченную на лету чужую идею он способен внести такое же формальное разнообразие. Его условная самостоятельность сродни движению волчка, который вращается, жужжит, перескакивает с места на место только потому, что чья-то рука заводит его.

Большевизм правит Россией. Большевизм, воплощенный в государственной политике, настолько узок, что даже сам Ленин, его создатель, вынужден искать выход в компромиссе.

Тактика, которой следовали я сам и тот же Троцкий во время первых Советов рабочих депутатов в 1905 г. в Петербурге, сильно отличается от нынешней тактики Советов рабочих и солдатских депутатов. Тогдашние Советы подчиняли себе как большевиков, так и меньшевиков и все другие социалистические фракции. Они стремились прежде всего к классовому объединению пролетариата. Они держались в стороне от остальных демократических организаций, но не были настроены против них, а стремились подчинить их деятельность своему влиянию. Вершиной их политических требований был созыв Конституционного собрания. Нынешние Советы терроризируют не только реакционеров и капиталистов, но и демократически настроенную буржуазию и даже все социалистические рабочие организации, несогласные с их мнением. Они разогнали Учредительное собрание[105] и держатся, утратив моральный авторитет в глазах народных масс, исключительно на штыках. Суть большевизма проста – разжечь революцию повсеместно, не выбирая времени, не считаясь с политической ситуацией и иными историческими реалиями. Кто против, тот враг, а с врагами разговор короткий – они подлежат срочному и безоговорочному уничтожению.

Врагами являются буржуазные правительства, врагами считаются имущие классы, к врагам относятся демократические партии, потому что они хотят примирить массы с существующим порядком; врагами являются и социалистические партии, если они не согласны незамедлительно рисковать всем, к врагам относятся и профсоюзы, поскольку они, улучшая положение рабочих, снижают их революционный настрой и решимость. Максимум, с чем большевизм когда-либо готов был согласиться, – это профсоюзы под его руководством, как школа и кузница кадров революции. Для всех остальных, кто против большевизма или критикует его, есть только одно решение – незамедлительное и полное уничтожение.

Подобные взгляды не новы. Социал-демократии всех стран приходилось считаться с ними в своих собственных рядах, и у меня лично было немало поводов писать об этом. В свое время я обнаружил, что по духу своему бездумный революционный порыв и дремучий оппортунизм – близнецы-братья. И тот и другой теряются, столкнувшись с хаосом промышленных, государственных, национальных, культурных, классовых и международных отношений капитализма, и пытаются упростить свою задачу: одни тем, что рассматривают капитализм в самых его общих чертах, другие тем, что все свое внимание концентрируют только на том, что у них перед носом. Это то же самое, как если бы одни основывали свои географические познания на том, что Земля круглая и вертится вокруг Солнца, а другие на изучении ближайшей навозной кучи. Одни чрезмерно обобщают, другие жмутся к обочине, и тем и другим не хватает ясной руководящей линии. Поэтому подобные революционеры легко впадают в оппортунизм, и наоборот. Такие случаи не единичны. За примерами далеко ходить не надо – нам их предоставят русские большевики.

На российской почве безудержный революционизм принял самые дикие формы. Недостаток опыта рабочего движения, неразвитость самого капитализма и гражданского устройства, непривычность к формам демократии, наконец, нетерпеливость русской революционной интеллигенции, боровшейся против царизма, но взращенной на нем и неспособной ему сопротивляться, играли при этом важную роль. Если марксизм является отражением общественной истории Западной Европы, преломленной сквозь призму немецкой философии, то большевизм – это марксизм, выхолощенный дилетантами и преломленный сквозь призму русского невежества.

Читателю известно, что между мной и большевиками, хотя они тоже выступали за военное поражение России, существуют разногласия. Я считался с различными факторами воздействия, экономическими и политическими, военными, я просчитывал вероятные результаты взаимодействия разных сил, а для большевиков на все на свете был один готовый ответ – революция. Их достаточно много раз предупреждали, указывая на реальное положение вещей.